В жизни у каждого человека бывает так, как – будто земля ушла из-под ног, как – будто внезапно накатило цунами, как – будто мир перестал быть твоим другом, твоей внешней опорой, твоим верным спутником счастья.
И в этот момент, кажется, что все, все закончилось. Впереди только тьма, страх, неизвестность, предел, потолок, душераздирающая пустота и ты голый, беззащитный, слепой, глухой, никому не нужный, даже себе…
Сказать, что больно – это ничего не сказать. Или сказать, что это все и ничего. Странное животное ощущение падения, до какого – то твоего дна, вот до самого днища, которое только может существовать в мире. Ты хочешь кричать – кричи – не получается. Ты хочешь исчезнуть – исчезни – не можешь. Ты хочешь закрыться – закройся – не закрывается. Остро, тупо, иди, иди, иди куда – нибудь. К себе, к другим, просто, иди… иди… иди…
Мила влюбилась. Так бывает, причем часто очень даже внезапно. Жила себе такая самая обычная, красивая и очень умная женщина по имени Мила. С виду, вот ничего в принципе особенного, почти, как серенькая маленькая мышка, только с вооот таким хвостом. Все дело было именно в этом хвосте, который всегда, всегда заносил Милу не туда, куда надо. Мила была замужем, давно и безнадежно или долго и глубоко, как хотите. А это, как выяснятся в жизни, не очень все и просто. Даже проще иметь огромный мышиный хвост, которым все – таки можно научиться управлять, но не своим сердцем.
..Что же делать? Как дальше жить? Как сделать так, чтобы оставить «все хорошо»? – лихорадочно рассуждала Мила. – Я так больше не могу! Или могу, но не хочу! Как я устала..Чего же я хочу?.. Я хочу прости идти… идти… идти…
И Мила пошла, и казалось ей, что именно в это момент она способна обойти весь земной шар ни один раз, лишь бы только уйти от этого «что же я хочу»?..
Еще с детства Мила всегда знала, что она хочет, зачем и куда идет, а сейчас было далеко не детство, но к маме очень хотелось, вот это точно. Мила росла очень послушной, доброй, мягкой и очень способной девочкой ко всему. Ей нравилось петь, и она пела, ей хотелось танцевать, и она танцевала, ей желалось играть на пианино, и она играла. И вообще, ничего не было в ее жизни такого, что ей было не под силу. И Мила думала, что когда вырастет, то вообще знаменитой даже станет, так как быть собой – это самая уникальная человеческая сила в любом возрасте.
Ах, как это прекрасно перебирать все клавиши на пианино! Неважно, с какого конца инструмента, это для музыкантов. У нас другое.. так медленно, медленно, слегка задерживаясь на их белых и черных тельцах, так нежно, аккуратно и ненавязчиво. И самое главное – это не думать ни о чем! Идти… идти… идти…
Вот и Мила снова шла, только куда не знала и была бы, как никогда рада тому, если бы ее серый мышиный хвост занес бы уже куда – нибудь, да поскорее. Мила очень интересная женщина. У нее стройные длинные ноги и изящная шея. А еще, для своего не среднего роста у нее очень маленький размер ноги. Да.. тридцать пятый. А с таким размером ноги порою очень трудно устоять на земле, все время надо положение удобное выбирать. Чем Мила и занималась в последнее время. Пока была маленькой, то все было в порядке, то есть все хорошо, а потом начала расти, а ступни нет, и все. И с каждым годом Миле приходилось сложнее взращивать себя в себе. Особенно дался трудно переходный период из девочки в девушку. Все эти вторичные половые признаки, фу! Мила до сих пор это вспоминать не любит, так как это для нее очень болезненная тема. Причем всегда, с годами не ушло, а вот как – то больше заострилось и приобрело более четкие контуры своего разочарования в том, что не случится больше пианино в ее жизни.
..Я люблю Женю! Он мой муж и отец наших двоих детей. Он хороший человек, заботливый супруг, верный товарищ, прекрасный любовник, надежный семьянин, – рассуждала Мила. – Но всегда, всегда малоинициативный! Никакой, черт возьми! Ведь фактически я его сама на себе женила! Фу! Как эти вторичные половые признаки почти! И без них нельзя и с ними не очень. А вот, Юра, это огонь! Очень самостоятельный, все может решить, всегда готов прийти на помощь. Очень инициативный и легкий на подъем молодой мужчина. Может, просто дело в молодом? – Не унималась в мыслях Мила. Иди… иди… иди…
Сегодня на душе у Милы глубокая осень, такая дождливая, тусклая и затяжная. А на дворе жаркая летняя пора и дышать практически нечем. А Миле и так дышать нечем, все как обожжено изнутри, больно. Даже при вдохе, когда грудь слегка поднимается, то впечатление, что камень сверху лежит и не убрать, как прирос. Мила вдруг очень сильно захотела мороженого, но не знала куда идти. Она сделала так, как делала обычно. Просто шла, а ее серенький мышиный хвостик заметал сразу следы за ней, как – будто показывая ее хозяйке, что все – назад пути нет.
На самом деле Мила где – то там внутри знала, что вся эта ситуация с Женей и Юрой, неправильная, дурная, треугольная, постыдная, позорная. И там же внутри, она снова знала, что, да, так бывает, что да, никто не застрахован, что да, тридцать пятый размер ноги все портит, потому ка постоянно приходится делать необходимый выбор, чтобы не упасть в лужу. Как это надоело!
– Милааа! Милка! Привет! – услышала она струящийся голос своей подруги Лизы. – Милка! Да остановись ты! – настойчиво и даже почти обижено крикнуло Лиза. И Мила остановилась.
Лиза была подругой детства, и все несовершенство вхождения в женскую систему вторичных половых признаков они познавали вместе. И любимого «Фу!» становилось меньше, так как оно уже было одно на двоих.
Лиза была низкого роста, прямо мелкой и могла себе позволить любые каблуки. И размер ступней у нее тоже был весьма пропорциональный. Но зато волосы на голове носили характер пакли. Очень сильно вились, и ни дай бог, Лизе в пасмурную дождливую погоду пройтись, все, Анжела Дэвис! Лиза страдала по – своему, каждый раз выпрямляя свои непослушные волосы всевозможными способами.
– Мил, ну что это такое? Что ты вечно, как та лошадь скачешь? Не угнаться! Куда прешь опять?! – и Лиза вытаращила на нее свои голубые глаза. Как – бы в доказательство того, что это, как минимум беспредел в их с Милой женской дружбе.
Мила, как – будто перепирая клавиши на пианино, очень медленно и неохотно на нее посмотрела, выдержав паузу, чтобы не сорваться и не понестись, еле – еле ответила: – Лиз, привет! Не до тебя!
– Ни фига себе! – парировала Лиза. – Сволочь ты порой, Мила! Как вопросы между твоими мужиками решать, так Лиза, а как рассказать своей лучшей подруге, что происходит, так не до тебя! А может, я уже и не лучшая для тебя? А? Милка? Смотри, в какую ты знатную стерву превращаешься? – и Лиза так надула свои губки, что только сам бог знает, сколько эта хрупкая женщина может воздуха в них надуть. И почти уже отвернулась, как вдруг почувствовала, что Мила очень нежно взяла ее за плечо.
