От удара о стену дверь подпрыгнула, и четверо в спальне подпрыгнули вместе с ней. Щурясь и что-то бормоча, они подслеповато вглядывались в пришельца, застывшего в дверном проеме.
Из коридора потянуло свежим воздухом, и обитатели душной спальни стали оживляться. Один из них – коренастый юноша в джинсовой рубашке – метнулся к окну и раздернул шторы. Комнату озарил ослепительный солнечный свет, нетипичный для ростовской зимы. Обычно его заслоняет свинцовый заслон облаков, но сегодня небо было чистым и с непривычки казалось почти индиговым.
Лазарь переступил порог и оглядел спальню. Как всегда, непритязательная и опрятная. Посередине так называемая «приемная зона»: рассохшийся диван, напротив два траченных молью кресла, разделенных торшером на гибкой стойке. От входа, через «приемную зону», к балконной двери протянулся линялый зеленый палас, похожий на сброшенную змеиную шкуру. Слева доисторический кривоногий шифоньер с резными дверцами, справа односпальная кровать на металлической сетке с тумбочкой у изголовья. К окну в дальней стене приставлена облезлая школьная парта, заменявшая письменный стол.
– А, это ты… – вздохнул тот, кто раздвинул шторы.
Широкое крестьянское лицо, русые волосы, стриженные под ежик, по-собачьи грустные карие глаза. Это Сенсор.
– Я уж думал, нас грабят.
Оставшиеся на диване мальчишка и две девушки постарше многозначительно переглянулись.
Лазарь закрыл дверь, пересек комнату и плюхнулся в свободное кресло. Блаженно вытянул длиннющие ноги, соединил кончики растрескавшихся от постоянного контакта с краской и скипидаром пальцев, шумно выдохнул и замер. В его торжественной позе было что-то от самодержца, готового выслушать депешу заморских вестников. В высоком зеркале на дверце шифоньера Лазарь отметил, что на позе сходство заканчивалось. Костлявое лицо, не пуганная бритвой щетина, черные спутанные волосы, визуально увеличивающие и без того немаленький череп на полразмера, отчего тот похож на меховой микрофон. Корону на такой точно не наденешь…
На фоне общей неопрятности выделялись серые глаза. Живые и энергичные, сейчас они въедливо изучали каждого из присутствующих в комнате.
– Ты бы форточку, что ли, открыл, Сенс. Дышать нечем.
Сенсор торопливо вернулся на диван, отмахнулся:
– Потом проветрим. Где пропадал опять?
Лазарь выудил из кармана серебристый ключ, задумчиво повертел в пальцах и спрятал обратно. Меньше всего ему хотелось сейчас вдаваться в подробности. Назойливым расспросам о себе лучше предпочесть содержательные ответы для себя.
– Так, – неопределенно ответил он, – мотался там и сям. Погодка вроде ничего. Я так понял, здешняя затхлость отдает духом свежей Игры?
Первый выстрел – и сразу в яблочко: четверо на диване обменялись загадочными взглядами.
Лазарь выжидающе забарабанил пальцами по подлокотнику кресла, но ответа не последовало – стало быть, ждут еще одного вопроса.
– И Игра интересная. Там небось жуть как круто? – Вопросы, уже содержащие в себе ответы, особенно эффектны. – Она хоть молоденькая?
Сенсор заметно напрягся.
– С чего решил, что это она? – спросил он, изображая непринужденное удивление. Ему почти удалось, если не считать выступившего на щеках румянца. Минуту назад его там не было.
Лазарь улыбнулся про себя. Слишком хорошо он знал эти щеки.
– Стало быть, молоденькая. Симпатяшка?
Одна из девушек фыркнула, раздраженно скрестила на груди руки. Заостренные черты лица, светлые волосы до плеч, распушенные природой настолько, что в них легко застрянет небольшой канцелярский предмет. Это Дарения.
