Вдохи и выдохи были короткими и быстрыми. Тело женщины вздрогнуло во сне, будто инстинктивно почувствовало, что в спальне кто-то есть. Мужчина, наблюдавший за ней, сделал осторожный шаг назад, в темный угол. В комнате слабо пахло ванилью. Он помнил этот запах. Ее аромат. Часть ее образа. Запах детства. Если бы так пахло от женщины постарше, то это было бы не очень приятно, а в худшем случае запах ванили мог бы даже вызвать приступ мигрени. Но не аромат, исходивший от этой молодой женщины, спящей в своей кровати.
Он снова подошел ближе и встал рядом. Она выглядела неестественно: длинные светлые волосы уложены на подушке так аккуратно, будто она сделала это нарочно, чтобы утром не надо было их распутывать. Об этом ей уже не нужно будет беспокоиться, мелькнула у него мысль. Руки были вытянуты вдоль тела, как у куклы. Будто замерший кадр фильма. Беззвучный и полный покоя. Вся эта аура невинности была иллюзией. Теперь он это знал точно. Совсем недавно она проявила свою подлинную, расчетливую суть и разрушила все то, что было ими создано. Создано вместе. Стала настолько же холодной и жесткой, насколько раньше она была любящей и располагавшей к себе. Все обещания были нарушены. Договоренности больше ничего не значили. Унизительный сарказм стал обычным и заменил ту нежность, которая существовала раньше. А когда она еще и вываляла его чувства в грязи и при этом посмеялась у него за спиной, она совершила непоправимую ошибку. Недооценила его. Думала, что он прогнется и будет ползать перед ней даже после того, как разоблачились ее предательство и мелочная жадность.
Злость снова волной поднялась в груди, и он заставил себя сделать глубокий вдох. Не надо позволять гневу управлять собой. Нужно сосредоточиться на той операции, которая ему предстояла. Он расслабился, отметив, что опять в состоянии контролировать свои чувства. Она лежала перед ним и казалась совершенством. Неиспорченной. Такой, какой она ему показалась, когда он увидел ее впервые.
Теперь же, похоже, она торопилась, когда вернулась ночью домой. Платье, кофта и лифчик валялись на полу. Он ведь ждал, прячась в машине напротив входа в ее дом на улице Хегалидсгатан. Когда она вернулась домой, с ней никого не было. Зная ее легкомысленность, он не мог быть заранее в этом уверен. Он посмотрел на ее лицо. По крайней мере, она уделила время умыванию и смыла косметику. Осталась лишь тонкая черная полоска туши у левого глаза. А в остальном кожа была разглажена сном, никаких морщинок. Такой она и должна остаться как в его памяти, так и для всего мира.
Кроме аромата ванили, витавшего в комнате, он чувствовал слабый намек на запах спиртного, чего-то сладковатого, может быть, лакрицы. Самбука? Да, именно такой она и была, подумал он. Любила такие напитки: сладкие, крепкие и с быстрым эффектом. Может быть, она где-то праздновала свою будущую экономическую прибыль? В таком случае она явно поторопилась.
Он безрадостно улыбнулся самому себе. Она любила попраздновать и не раз позволяла приглашать себя на шикарные ужины в выбранных им ресторанах. «Принц», «Гранд Отель» и «Гондола». Несколько раз он угощал ее дорогим шампанским у нее дома. После этого ей хотелось пойти потанцевать, но он не соглашался. Он никогда не любил места, где танцуют, а ночные клубы – и того меньше. Эта вечная, затянутая прелюдия. Пустая трата времени. И денег тоже, без сомнений. Тогда уж лучше их договоренность, и лучше для обоих – и честнее, поскольку деньги шли именно на то, для чего они и были предназначены. Это тоже было не бесплатно, но давало хотя бы шанс легче контролировать расходы.
Он вздрогнул, когда женщина глубоко вздохнула. Осторожно отойдя на пару шагов, он слушал, как она несколько секунд дышала прерывисто, а потом, кажется, успокоилась и поудобнее устроилась на подушке. На какое-то мгновение ему показалось, что она проснулась и смотрит на него сквозь полуприкрытые веки, но потом она коротко всхрапнула, и он вздохнул с облегчением.
Он потянул, поправляя, хирургические перчатки. Почувствовал, как вспотели в них ладони. То, как выглядела комната, ему было только на руку. Когда она в первый раз разрешила ему прийти к ней домой, он был удивлен интерьером. Вернее, отсутствием интерьера. Спальня выглядела совершенно голой, в ней не было никаких личных безделушек. Не было ничего, что мешало бы или что пришлось бы вытирать после того, как он сделает свое дело. Комната идеально подходила для тех целей, для которых она использовалась. И не только с ее точки зрения, но и с его, как теперь выясняется. И все же она была молодой женщиной, что стало абсолютно очевидно, когда он в какой-то раз случайно открыл дверь в ее личную спальню. Контраст был потрясающим. Эта комната была настолько завалена всяческими вещами и разной ерундой, что в нее почти невозможно было войти. Но сегодняшней ночью она по какой-то причине уснула не в своей комнате, а вырубилась в спальне, предназначенной исключительно для работы. Это очень облегчало ему дело.
Он осторожно двинулся в сторону кровати, беззвучно прошел своими грубыми башмаками по ковролину и взял одну из подушек. Ее мышцы напряглись, когда он прижал подушку к ее лицу. Ноги судорожно задергались.
Он представлял себе клинически чистую операцию, при которой она должна была умереть во сне через пару минут. Нехватка кислорода должна была практически сразу заставить мышцы расслабиться, и тогда она уснула бы навеки, став неподвижной. Вместо этого, когда ей стало не хватать воздуха, в действие вступил инстинкт самосохранения.
Так не должно было быть, подумал он, когда она вцепилась в его руку ниже локтя, а ногти врезались в его кожу. Она ударила его коленом в бок, да так, что у него перехватило дыхание. Но он быстро оправился, вывернулся в постели и сел на нее верхом. Он крепко прижимал подушку к ее лицу и пытался увернуться от ее отчаянных попыток бить его коленями по почкам.
Быстрый взгляд на часы. Пятьдесят секунд. Почти минута, а она еще не проявляет никаких признаков усталости. Страх и выброс адреналина заставляют ее бороться за жизнь. Надо было сначала усыпить ее каким-нибудь средством для наркоза и тогда уж спокойно задушить. Он не привык терять контроль над ситуацией. Наоборот. Он удерживал равновесие, прижимая коленями ее руки, а свободной от подушки рукой, сжав ее в кулак, ударил ее прямо в живот. Удар вроде бы дал нужный эффект. Ее толчки ногами стали слабее и прекратились совсем. Руки, на которые он наступил, расслабились.
