Нашидни. 6/06/ 2019
IAMX 'This Will Make You Love Again'
– Что случилось?
– Кай разбился. Вылетел с автобана на своём Порше.
Пауза.
Пауза и пустота.
– Когда?
– Сегодня днём… Мы звонили тебе несколько часов подряд! Какого чёрта ты не брала трубку?!
Белые магнолии плывут, растягивая хвосты в спектре солнечных лучей, размываясь в кометы. В лёгких спазм, но дыхание есть, невзирая на внутренний вопрос «Зачем?».
– Викки? Викки! – доносится из трубки. – Виктория!
– Говори дальше! – прошу её шёпотом.
– Машина всмятку, Лейф сказал – металлолом.
Она говорит о машине. Почему она говорит о машине? Почему не о человеке?
– Кай? – и это в большей степени стон, чем вопрос.
– Спокойно! Держи себя в руках, поняла? Он жив. Жив ещё…
– Жив?
Жив, жив, жив… в ушах шёпот с британским акцентом.
– Да, но переломан… сильно.
Такого ещё не было? Вот такого, как сейчас, разве не было? Из меня уходит кровь… куда? В землю. Земля вытягивает её через ноги, руки, через поры. Так быстро… И мне холодно. Мне так холодно… и страшно.
Да… в тот раз, такого не было. Потому что Кай был… У меня был ещё Кай.
– Да не ори! Дура! Не ори, слышишь! Жив он! Ещё жив! Хватай такси, тащи свою задницу сюда, в Ванкувер Дженерал Хоспитал… Успеешь!
В это мгновение я падаю в пропасть, стою на коленях перед судьбой и раболепно молю её о снисхождении.
– Успеешь! – отвечает она голосом Адити.
Глава 1. Проволочное сердце
Семнадцать лет назад
MazzyStar – FadeIntoYou
Мне было… двадцать два, и ходила я мимо этого сердца около года: ржавое, замызганное, выброшенное и более никому не нужное, оно день за днём валялось под ногами на перекрёстке у фонарного столба, рядом с кампусом. Несколько колец из тонкой проволоки, поперечно обмотанных ею же и сдавленных чьими-то пальцами в форму сердца.
В утренней спешке я чаще всего пролетала мимо, уже привычно здороваясь с ним взглядом, но иногда, в особенно задумчивые дни, размышляла о его судьбе: «Случайно потерялось или чья-то рассерженная рука выбросила тебя тут страдать в одиночестве?»
И однажды я его подняла. Отряхнула от налипшего за месяцы дождей песка, не рассматривая, сунула в карман – подумала, ему будет неприятно, если стану оценивать. Даже не подумала – почувствовала.
В тот же день произошла встреча.
Это был день подведения итогов четырёхлетней учёбы в Университете Британской Колумбии – получение Диплома Бакалавра Биологии. Торжественно вручённый в мои дрожащие руки документ откроет для меня двери медицинской школы, а за ней и лечебных учреждений для прохождения резидентуры.
Несколько часов спустя, а точнее почти уже ранним июньским вечером, скинув чёрное манто и дурацкую квадратную шляпу, я влезаю в городской автобус, вынимаю из кармана проездной и прикладываю к сканеру:
– Спасибо! – улыбается водитель и получает ответ в виде моей лучшей «карманной» улыбки.
В передней части автобуса всё свободно, но страх выглядеть невоспитанным эгоистом, нагло усевшимся в «пенсионерской зоне», так прочно въелся в каждого ванкуверца, что я уверенно шагаю в заднюю часть. Почти все места заняты кроме двух: рядом с улыбчивой пожилой женщиной, сверкающей пирсингом в носу и ушах, и возле спящего молодого человека.
Не задумываясь о собственных мотивах, плюхаюсь в кресло рядом с парнем. Мой сосед дремлет, запрокинув голову на спинку, скрестив на груди руки и вытянув ноги под переднее сидение. Первое, что я замечаю – индейские кожаные браслеты на его запястьях, они необычны, потому что в традиционные ленты вплетены деревянные шарики различных оттенков – из разных пород дерева. Я стараюсь смотреть в окно, но взгляд сам собой цепляется за сидящего рядом, и я всматриваюсь в его умиротворённое сном лицо. Автобус выезжает на перекрёсток, оставив позади здания и деревья, заслонявшие до этого солнце, и останавливается. Свет, заполнивший салон, так ярок, а я сижу так близко, что, кажется, вижу каждую клетку кожи на лице парня, каждый волос пробивающейся на щеках щетины. Мне нравятся его брови: ровные, чёткие, в меру густые – такие же, как у меня, но на его лице они почему-то выглядят лучше, благороднее что ли. Я ещё не понимаю, что это, не осознаю, но чувствую уверенность и силу, безмятежность и покой: черты его лица словно знают, как сильно я этом нуждаюсь, и молчаливо обещают обо всём позаботиться.
Автобус проезжает одну остановку за другой, я уже потеряла им счёт, совершенно не беспокоясь о том, где нахожусь, и как долго мне ещё ехать. Внезапно он сворачивает, и молодой человек слегка наваливается на меня плечом. Прикосновение длится не более секунды, но производит неожиданный эффект: я, законченный интроверт, страдающий, к тому же, лёгкой формой гаптофобии, испытываю головокружительное удовольствие от обычного толчка плечом в общественном транспорте.
Парень открывает глаза, и первое что ему попадается – это я. Тут случается другая странность: я не выношу чужих взглядов и всегда отворачиваюсь, но не на этот раз. Наверное, всё дело в зелени: никогда ещё в своей жизни я не видела настолько ярких зелёных радужек – изумрудных.
Mazzy Star – Common Burn
Мы долго смотрим друг на друга, замерев и боясь пошевелиться, нарушить что-то неопределённое, но интуитивно бесценное. В чувство нас приводит внезапный и почему-то как никогда пронзительный сигнал, оповещающий водителя о желании пассажира выйти на следующей остановке.
Я не отвожу взгляд, а буквально отскакиваю им, как резиновый мячик, и прячусь в плетении тканевых волокон на своей сумке. Но периферическим зрением всё-таки вижу, как мой сосед весь собирается, усаживается ровно, подбирает ноги, пнув перед этим рюкзак под сиденье со своей стороны, чтобы не мешал моим ступням. А он мне и не мешал.
У молодого человека настолько длинные ноги, что пространства между сидениями не хватает, чтобы их уместить, ему приходится либо максимально развести колени, либо занять часть территории соседа, то есть меня. Теперь мне становится понятным, почему несколько человек едут стоя, и никто не додумался усесться рядом с ним – мало места. А я села, потому что половины сидения мне вполне достаточно: мы, двое нестандартных пассажиров, идеально, так сказать, подходим габаритам этого автобуса именно в паре.
Парень сладко зевает, прикрыв рот рукой, я решаюсь взглянуть на него, и мы снова смотрим друг на друга. Он будто бы чувствует себя неловко, но приносить извинения за релакс в общественном транспорте нет надобности. Или есть? Видимо нет, потому что он запускает пятерню в свои волосы, с целью придать им цивильный вид, и отворачивается к окну.
Странное состояние: я расстроена и обрадована одновременно. Мне и хочется, чтобы он здесь был, и не хочется, и приятно, и страшно. С одной стороны жду внимания, с другой боюсь – такие ощущения для меня новость, совершенно непознанное, а потому пугающее состояние духа. Незнакомые молодые люди со мной обычно флиртуют или, как минимум, заговаривают. Исключение составляют лишь те, кто уже успел меня узнать: для них я не существую как объект, способный реагировать на внимание. И хотя к двадцати двум годам у меня уже довольно неплохо получается «не выделяться», общение с людьми всё ещё стремится к нулю.
