Моё лицо испещрено солнечными морщинками, кожа обрела несмываемый загар. Мои руки напоминают пергамент, а ноги своими трещинами и грубостью похожи на слоновьи. Но здесь я понял, как счастлив жить в одиночестве.
Мой дом – не просто палатка на окраине леса, но состояние души, олицетворение меня как есть в тихом мире. Мне больше не важны погода, время и сезон. Будь то беспечный солнечный день, оглушительный ливень или трескучий мороз – мне тепло и уютно. Всегда. Одиночество… Это слово потеряло неприятный оттенок, хотя очутился я здесь, будучи в состоянии угнетённом и ища убежища, как больное животное. Теперь я с собой, я с миром. Я здесь и сейчас.
Год с небольшим назад я потерял близких, и эта потеря казалась бесконечной чёрной бездной, без надежды и жизни. Жил словно во сне. Автоматически выполнял свою работу, почти не занимался домашними делами. У меня постоянно болела голова, и я старался гнать от себя мысли о прошлой жизни с моими родными, с семьёй, где я не был одинок. Тогда я не знал, что у меня есть я. И лес.
Однажды я устал «болеть». Устал от долгого добровольного заточения в каменном мешке с причудами саморазрушения и тоски. Помню душный день, когда я нашёл в гараже походную палатку и котелок, сел в машину и покатил вон из города. Мне нужен был новый смысл. Май выдался на удивление жарким. Работаю я удалённо, так что мне абсолютно всё равно, где это делать, был бы интернет. По мере того, как таяли в зеркале заднего вида силуэты высоток, а дорога открывала всё более пустынные горизонты, приходило понимание, что еду я никуда. И ничто меня не держит.
Не торопясь я ехал мимо деревень и городков, брошенных советских остановок, заправок с фурами на отдыхе, лесов, полей… Ехал долго. Останавливался только чтобы поесть и размять затёкшие ноги и спину. Одиночество преследовало меня так, будто в замкнутом пространстве машины были двое – я и оно. Я почти ощущал его физически, и хотелось гнать вперёд, убегая, избавляясь от этого гнёта на сердце.
В очередной раз выйдя из машины, я увидел на опушке леса указатель на деревню Брондуково. На другой стороне дороги дымил мангал кирпичной шашлычной. Она была размером с вагончик-бытовку, но гордо называлась "Palace". Тут же вертелся чумазый «король», по всей вероятности, да возлежал в тени меланхоличный пёс. Что ж, знаю по опыту прежних путешествий, что в таких вот местечках самое вкусное мясо и самое искреннее гостеприимство.
– Захады, дарагой, рад тебе! – приветствовал меня «король». – Внутрь не надо, давай сюда, на задний двор, там не жарко.
Он провел меня под навес позади «дворца». Небольшая площадка со всех сторон была огорожена низким бревенчатым заборчиком. Здесь стояли длинные деревянные столы и лавки вдоль них. То ли они были предназначены для больших компаний, то ли олицетворяли собой привет советскому прошлому, когда всё было общим, а люди едины.
– Садыс, дарагой! Лучший шашлык тебе сейчас принесу! – заявил хозяин и исчез.
Я осмотрелся. Слева от меня высился вековой сосновый бор, справа бытовка-дворец, а в бескрайнюю даль бежали гонимые вольным ветром волны пастбищ и засеянных полей. Стрекотали кузнечики, доносилось пение птиц. Лишь изредка взметали пыль к небу пролетающие мимо машины. Зной.
– Дарагой, ты у меня один гость за сегодня, так что кушай, отдыхай с дороги, всё для тебя! – объяснил ситуацию хозяин, ставя на стол большое блюдо. – Куда путь держишь?
