«Всё возможно,
если никто не доказал,
что этого не существует».
Джоан Роулинг.
«Гарри Поттер и Дары Смерти»
Я сидел в кресле перед пультом управления и постепенно отходил от взлётной перегрузки. Вжимающая меня в кресло гигантская сила утихала, а моё тело вновь вспоминало привычную тяжесть в условиях искусственной гравитации корабля. Зрение возвращалось к былой чувствительности, а окружающие меня предметы становились ярче и чётче. До этого из-за высокого артериального давления внутри, обстановка вокруг меня была тусклая и в красноватых оттенках.
Я взглядом выхватывал потолок со светильниками и часть передней стенки с панелью приборов. Передо мной словно включили экран, постепенно увеличивая яркость и обзорность. Моя голова дико болела неизвестно почему. Её словно схватили в тиски и безбожно сдавливали. Пытаясь вспомнить предшествующие события, я наткнулся на мутную тёмную мглу в своей памяти и даже не сразу понял, что ничего не помню, как я оказался в этом кресле.
– Ильюха, – позвал я напарника, – а откуда мы взлетели? Ты помнишь?… Илья!
Ответом мне была тишина. Я повернул голову направо, где должно быть кресло командира, и мой взгляд упёрся в стену. Тут же я осознал, что сижу в этом самом командирском кресле. Ничего не понимая, почему я нахожусь на месте командира корабля, я повернул свою больную голову налево.
– Илья?! Ты где?!
Кресло помощника, то есть там, где согласно штатному расписанию должен сидеть я, было пустым. У меня внезапно похолодела спина. Я приподнялся с кресла и огляделся.
– Илья! – снова позвал я, – ну, хватит шутить! Вылезай! Где ты?
Вновь я не услышал ни ответа, ни привета. Только сейчас я заметил, что одет в скафандр для выхода в открытый космос, но без шлема. Выпрямившись в кресле и оглядываясь по сторонам, я заприметил шлем от своего скафандра валяющимся под пультом около кресла помощника. Это был точно мой шлем, расцветка совпадала с цветом моего скафандра. Моё сердце усиленно и неприятно забилось, когда я всмотрелся издали в свой шлем. Заляпанный кровью, с треснутым стеклом, но целый лежал он соединительным кольцом на полу.
Я непроизвольно подтянулся к замку шлема на скафандре в районе шеи и застыл с поднятой правой рукой. Сердце замерло, а дыхание остановилось, рука в перчатке была окровавлена. Кровь смешалась с каким-то коричневатым песком и уже почти засохла. Мне стало не по себе, чья это кровь? Я пошевелился, но почувствовал, что вроде бы сам цел и не ранен.
– Илья!!!
Я вскочил с кресла и кричал во весь голос, зовя своего командира и давнего друга.
– Илья! Чёрт тебя дери, хорош прятаться!
Я стремительно вышел в коридор и с ужасом увидел кровавые следы, ведущие от входного шлюза сюда в блок управления. Это были мои следы! На ботинках скафандра была запёкшаяся кровь, смешанная с какой-то грязью.
– Илья! Ты где?!
Ничего не понимая, я вернулся в блок управления и ещё раз осмотрел свой шлем. Шлем был разбит, но сохранял свою форму и, наверное, частичную герметичность. Трещины в стекле были влажными. Я одел шлем и затянул замок. Скафандр надулся автоматически, но тут же я услышал тихий свист воздуха через трещины шлема. Глянув на индикатор давления на правой рукаве, я обнаружил утечку воздуха, но не критичную. В таком скафандре я смог бы запросто несколько десятков минут протянуть в открытом космосе.
Я вылез скафандра и осмотрел его. Правая перчатка была окровавлена, на подошвах ботинок в протекторах липкая смесь крови и песка с пылью, колени и грудь скафандра заляпаны кровью. На спинном ранце по центру была большая вмятина. Я судорожно слился вспомнить последнее, что помню, совершенно ошалело рассматривая свой скафандр. Всё, что отчётливо всплывало в памяти, это то, как я с Ильёй сидим в своих креслах перед пультом управления и пытаемся выправить курс корабля.
– Да, точно! – моя память начала обнажать подробности прошедших событий, – в нас угодил мелкий метеорит, с которым почему-то не справилось защитное экранирующее поле. Эта писчинка на невообразимой скорости прошила внешний регулятор расширителя пространства, и наш корабль стало закручивать, меняя курс и траекторию полёта. А что дальше? Почему дальше всё, как в тумане, в густом тумане, я же не сошёл с ума. Ильюха, ну, где же ты?
Бросив свой скафандр на пол, я стал обыскивать корабль. Заглянул во все каюты, грузовой отсек, силовой модуль, осмотрел кают-компанию. Сильнейшая головная боль никак не проходила, с каждым движением доставляя мне невыносимые страдания. Непроизвольно постанывая от боли, я сделал себе инъекцию сильного обезболивающего. Боль в голове слегка отступила, и я почувствовал зверский голод, словно не ел очень-очень давно. Я схватил питательные батончики и стал их поедать один за другим, продолжая рыскать по кораблю. Ильи нигде не было.
– А я же очнулся в кресле после перегрузки, – думал я, – значит, был взлёт, а раз был взлёт, то была и посадка, но куда? Что это за амнезия, чёрт её возьми, куда подевался Илья? Вообще где я сейчас и какой день?
Тщетно обшарив весь корабль, я вернулся к пульту управления и в диком смятении упал в кресло командира. Необъяснимо для себя я не решался включить пульт, я боялся узнать нечто ужасное. Во мне смутно зрело чувство какой-то произошедшей беды, о которой я совершенно ничего не помню. Если Ильи нет на корабле, это может значить только одно – он погиб. Покинуть корабль было не на чем.
