Тьма имеет свои пределы, если убрать все источники света будет кромешная тьма, но темнее, чем есть, она стать не сможет. Свету же предела быть не может, он может становиться ярче и ярче бесконечно долго, соответственно он сильнее тьмы…А ведь Любовь это тоже в каком-то роде свет, значит и пределов ей быть не может.
Глава 1
Идея поехать с женой в Питер перед Рождеством родилась спонтанно. Вспомнив предыдущие новогодние праздники и их унылую тягучесть, когда в опустевшем городе остались немногие его обитатели, уставшие справлять Новый год – ходить в гости, организовывать застолья у себя дома, возникла альтернатива. Я был в этом городе не раз – в командировке, иногда проездом. Два раза отдыхал, зная, что насладиться его очарованием невозможно.
Поездка прошла без проволочек – поезд, маленький семейный отель, Невский с его бешеной скоростью жить, приятные ресторанчики, музеи, величественные соборы…
Оля была довольна. Тем, что не нужно тягостного молчания дома, отдельных комнат в квартире, за которыми каждый занимался своими интересами, встреч за завтраком, ужином и обедом, тяготящих обоих нас совместных поездок на дачу и к друзьям… И я был в общем спокоен, что впечатления каким-то образом отвлекут меня от одной и той же мысли, которая седьмой год сидит во мне ноющей болью, с которой свыкнуться невозможно…
Удивительно – она не отпускала меня и здесь. Странное ощущение не покидало меня в Северной столице. Ощущение узнаваемости, ностальгии смешались с новыми ощущениями мест, где не приходилось ещё бывать. Влажный воздух с залива был таким, как будто я им дышал уже давно, с самого рожденья. А вкус впечатлений от картин голландского художника в музее «Эрарта» был непередаваемым, новым, волшебным… Но всё это было ничто по сравнению с тем, что трогало моё подсознание – теребило, заставляло чувствовать, вспоминать…
В кафе «Зингер» напротив сидела молодая женщина. Взгляд её был туда, за окна, на собор и дальше, дальше… Она пила глинтвейн, рядом на блюдечке таяло пирожное. Вероятно она была голодна, продрогла на январском ветру, который впрочем был, как ни странно не очень холодным. В Петербурге стояла оттепель – плюс 2, плюс 4… Что-то знакомое показалось мне в ней. Но вот что? Оля о чём-то громко мне рассказывала, слегка возбуждённая отличным видом из окна, потоком людей, снующих по Невскому проспекту быстрыми челноками, теплом помещения, запахом книг из магазина на этом же этаже, меню, где потерялась в выборе кондитерских изысков… Я отвечал односложно «да», «нет», «наверное»… Укололо как иголкой – Наташка точно так же облизывает губы, поворачивает голову, улыбается чуть, уголками рта. Эта женщина точно меня притягивает. Улыбнулся. Оля непонимающе посмотрела и, через паузу, продолжила шевелить губами, за которыми мне следить совсем не хотелось.
День проходил за днём, у нас было всего четыре дня в этой поездке. Друзья набросали мне целый список мест, неизвестных в Питере, которые, как ни странно я посетил почти все, слава Богу, минуя стояние в огромных очередях в Эрмитаж, Русский музей, Кунсткамеру…Светало где-то в начале двенадцатого, и к этому времени длинной вереницей люди выстраивались в ожидании посетить просторные залы музеев – картины, скульптуры, послушать быстрый говор экскурсоводов… Праздники. Долгиедолгие праздники…
А странное чувство не отпускало, заставляло дёргаться непроизвольно сердце, сосать под ложечкой, выжимать тепло из глаз. У девчонкиэкскурсовода оказалось точь-в-точь такое же платье, как у Наташи, синее, с чёрной окантовкой внизу. Чувствую, ей стало даже не по себе от моего пристального взгляда – чуть порозовели щёки, ресницы опустились. Нет, она правда подумала, что я ей заинтересовался? Знала бы она о чём я сейчас вспоминаю… Сделал вид, что заинтересовала очередная инсталляция современного художника, подошёл, посмотрел не неё… А у самого сердце забилось, наверное, как у воробья, которого держат в руке. Держал-знаю…
Дальше-больше. В БДТ, где смотрели, как ни странно, довольно блеклый спектакль, вероятно актёры торопились к очередному столу, взгляд упал на раскрытую программку, которую Оля положила себе на колени. Опять – будто воткнули иглу, куда-то в грудь – заныло, сначало больно, а потом вдруг – сладко.
Заслуженная артистка России Быстрова Наталья Николаевна. Наташины имя фамилия и отчество…
Подумал: добьёт меня этот Питер. Дежавю здесь на каждом шагу.
Не отпускаешь ты меня, девочка, не отпускаешь Хрупкая, гибкая, с огромными глазами, в которых, кажется, отражается вся моя жизнь… Так и останешься, девочкой, до дней моих последних. А как иначе? Вот хочу задать вопрос, а вас не испугала бы разница в возрасте между мужчиной и женщиной в 23 года?… Или это, так, пустячок какой-то, на который не надо просто обращать внимания? Хотя, наверное слово «испугала» немного не то, неправильное какое-то…
Получилось-то всё до банального просто – подвёз на своём «Мондео» запыхавшегося человечка совсем недалеко, но, как оказалось, и Божье провидение есть. «Пробка» позволила быть непринуждённой, или стало тепло в салоне девушке, что торопилась, как оказалось, в косметический салон? Не знаю. Но что-то заставило разговориться, пошутить, заинтересовать каким-то псевдоинтеллектуальным стебом, услышать её звонкий смех где-то к середине нашего общения… Честно? Не возникало желания никогда знакомиться с случайными попутчицами, ни в поезде, ни в самолёте, ни тем более… Да и смысла не было – Оля для меня всегда была каким-то огоньком, что ли, который согревает своей заботой, участием. С ней было просто спо-кой-но. В принципе, как спокойно и сейчас. Всё-таки тридцать лет вместе – не шутка…
А тут… Никогда не купались в лесной речке, где холодная, очень холодная вода, кувшинки, по краям и где-то, дальше, в ледяной воде – омут? Не испытывали никогда ощущения безысходности? Не страха, уважения перед этим местом? Я уже почему-то тогда, в пробке почувствовал чтото холодное, даже ледяное, что отжигает всё ненужное, иное, подчиняет своей воле… Странное чувство? Ну хорошо. Проще было бы сказать: меня бросило в жар от её пытливого взгляда, а край короткого кружевного платьица из под полы шубки не дал мне промолвить и слова? Не смешите меня… Отдал визитку, так, не надеясь, что позвонит… Почему-то робко взяла – было такое ощу-щение, что тяготит что-то. Подумал – выйдет, порвёт… Не успел опомниться – выпорхнула и оставила на сиденье 100 рублей, розоватую бумажку – принципиальная… Дополнительной наградой стали высоко открывшиеся ноги в тёмных колготках и звук каблука, задевшего не нарочно о порог.
Дверца захлопнулась, а мне показалось, что это я вышел на морозный воздух, закрыв эту хрупкую птичку в своём автомобиле, будто в клетке.
