Питерский стадион был битком забит футбольными фанатами и гудел как пчелиный улей, то взрываясь громкими радостными овациями, то осуждающе и недовольно освистывая игроков приезжей команды и судью. Календарный матч первенства России между владикавказским «Аланом» и местным «Зенитром» подходил к концу. Питерский клуб выигрывал с минимальным счетом два-один. Результат этого матча был очень важен для обеих команд: питерцам нужен был выигрыш, чтобы продолжить борьбу за звание чемпиона России с казанским «Рубинсом», а команда «Алан» с Кавказа боролась за место выживания в высшем дивизионе футбольной России. Каждое очко для обеих команд было на вес золота в прямом смысле.
Фаворитом в этой встрече считался питерский «Зенитр», и мало кто сомневался, что хозяева выиграют матч у гостей с юга, однако на поле происходило что-то непонятное. Главный арбитр матча чудил, не замечая грубой игры со стороны гостей и явных фолов, и назначал штрафные удары и свободные в сторону игроков «Зенитра».
– Судью на мыло! Мудрило! – кричали фанаты питерского клуба.
Болельщики же владикавказского «Алана», наоборот, одобрительно поддерживали решения судьи и одаривали его громкими аплодисментами и выкриками:
– Правильно!
– Молодец!
До финального свистка, а точнее, до окончания второго тайма оставались считаные минуты, тренеры нервно расхаживали возле скамьи запасных игроков и давали указания своим игрокам. Для футболистов «Зенитра» и их болельщиков время тянулось очень медленно, а для фанатов «Алана» оно летело как стрела. Особых затяжек времени не было, и арбитры матча обычно к основному времени добавляли минуту-другую, но судья матча почему-то посчитал, что в ходе матча были задержки времени, и добавил еще пять минут.
– Пять? – удивленно переспросил боковой рефери.
– Да, – ответил главный арбитр Тофик Бахрамов-младши.
Такое решение вызвало у хозяев поля волну возмущения и негодования, не говоря уже о болельщиках питерского клуба, которые были готовы разорвать судью на мелкие кусочки. С трибун полетели пластмассовые бутылки, петарды…
– Судью с поля! – закричал пожилой питерский фанат.
– Да ему только коз пасти, – поддержали старика молодые петербуржцы.
– Кончай чудить!
Однако это было право главного арбитра определять, сколько нужно еще играть на зеленом газоне футбольным соперникам. Страсти на футбольном поле и на трибунах стадиона накалялись, и они могли перерасти в массовые беспорядки как между игроками соперников, так и среди футбольных болельщиков.
– Выноси мяч, – на ломаном русском языке кричал своим подопечным тренер хозяев, голландский специалист. – Выноси из штрафной площади! В аут давай.
Другой тренер был еще более несдержан и взмахами рук, матерными словами гнал своих футболистов вперед.
– Твою мать! – кричал коренастый усатый тренер «Алана» Газуев. – Навешивай мяч! Бей! Да что ты делаешь, твою мать! Отдай пас по бровке!
Однако пресловутый навал, когда одна команда умело защищается, а вторая хаотично и беспорядочно пытается атаковать, так ни к чему бы и не привел, и встреча закончилась бы победой хозяев поля, но неожиданно случилось нечто странное. Вернее будет сказать, судья матча своим волевым решением повлиял на ход игры, а следовательно, и на результат матча, назначив в ворота команды «Зенитр» одиннадцатиметровый штрафной удар.
По трибунам пронесся шквал возмущения. Публика бесновалась. Одни в порыве ярости, другие в порыве радости. И было отчего. Пенальти – это девяносто девять процентов из ста, что мяч побывает в воротах соперника, а следовательно, гости уйдут от поражения.
– Просрали матч!
– Да там ничего не было, – удивленно и возмущенно выкрикнул один из болельщиков. – Где судья увидел нарушение?
– Не было никакого нарушения, – согласился с ним его товарищ.
А нарушения и в самом деле не было, по крайней мере на первый взгляд, была мужская борьба на втором этаже, где после столкновения оба противоборствующих соперника оказались на зеленом газоне, но фол почему-то был определен главным арбитром матча в сторону хозяев.
– Судью с поля! – вопили зрители, пришедшие на стадион.
В ВИП-ложе было тоже напряженно, но там не кричали, а корректно и культурно разговаривали между собой высокопоставленные чиновники от футбола, бизнесмены и иностранные гости.
– Ну, господа, это ни в какие ворота не лезет, – возмущенно хмыкнул рыжеволосый мужчина.
Особенно спорить с ним никто из присутствующих почетных гостей не стал.
– Да, начудил Тофик… – самодовольно усмехнувшись, согласился усатый брюнет.
Высокий долговязый мужчина в дорогом цивильном костюме недовольно покачал темно-русой головой и, сильно нахмурившись, протяжно вздохнул.
– Белым нитки по чорном шиты, – с иностранным акцентом скептически и осуждающе заметил он. – Это очэнь плохо.
Лысый толстый мужичок с мордочкой хорька, который сидел позади остальных, тотчас подскочил на месте и энергично вскинул вверх руки. Потом наклонился вперед и нервно и как-то заискивающе рассмеялся перед присутствующими.
– Главное – результат! – воскликнул он, часто и суетливо потирая потные ладошки.
Смуглолицый усатый криминальный авторитет Ашот Суренович Хачатурян утвердительно кивнул чернявой головой:
– Это точно, главное – результат, Ильич!
Лысый толстячок по фамилии Полозков суетливо закивал головой, как бы подтверждая правоту своего собеседника.
– Вот и я о том, Ашот Суренович, – проговорил он и мерзко ухмыльнулся.
Рыжеволосый мужчина нервно заерзал на своем сиденье и, отпив из бокала сухого терпкого вина, раздраженно произнес:
– Тебе повезло, Полозков!
Холеный долговязый иностранец Стив Джонсон, смерив его снисходительным и даже немного пренебрежительным взглядом, многозначительно сказал:
– Еще не вечер, господин Колосов, как говорят у вас в России.
Колосов хмыкнул.
– Да тут и гадать нечего, господин Джонсон, – сказал он и посмотрел на Владимира Ильича Полозкова, который отвечал за результат футбольного матча.
Владимир Ильич уверенно закачал лысой головой и произнес:
– Да-да, господа… Не волнуйтесь! Все будет, как мы и договорились! Ничья у нас в кармане!
Ашот Суренович Хачатурян недовольно сверкнул черными глазами и пренебрежительно фыркнул:
– Я с тобой не договаривался. Это твоя работа и твои обязанности, дорогой вождь футбольного пролетариата.
– Разумеется, Ашот Суренович, – виновато произнес Полозков и поспешил добавить: – Все будет чин-чинарем, господа! Не волнуйтесь!
Колосов недовольно посмотрел на своего помощника и слегка откашлялся.
– Мы не волнуемся, Владимир Ильич, – с бравадой ответил он, хотя в его голосе не чувствовалось особой уверенности, – это тебе нужно волноваться, беспокоиться и молиться Богу, чтобы пенальтист не промахнулся!
