Светлой памяти моих родителей посвящаю
Монография, в каком-то смысле, обращена к сугубо русской и «вечной теме» – определению роли и значения особой социальной прослойки – русской интеллигенции. Логически текст разбит на две части: в первой рассматривается проблема становления интеллигенции, ее важнейших тем и идей, начиная с XVIII века и по сегодняшний день, во второй – обсуждается дискуссия с русской интеллигенцией, развернутая Ф.М. Достоевским и Л.Н. Толстым во второй пол. XIX века. Оба писателя, будучи людьми, диаметрально противоположных мировоззренческих взглядов, оказались “versus” приемов мышления, идеологии, базовых ценностей и моделей поведения современной им интеллигенции.
Казалось бы, на данную тему написаны сотни книг, проведено огромное количество гуманитарных исследований. Точкой поворота стали недавние события нашей многострадальной истории, навсегда покинувшей мир советских «грез» и начавшей созидать что-то похожее на капитализм. Перестройка стала новым витком разговора о русской интеллигенции, ее судьбе, будущем, то ли возрождением, то ли повторной смерти (‘dead again’, – как выразилась известная современная российская и американская журналистка Мария Гессен).
Мы рискнули в очередной раз обратиться к нашей истории прежде всего потому, что многократно сформулированные тезисы о сути русской интеллигенции, специфике национальной её идентификации оказались так и не раскрыты в нашей реальной жизни. Точка не поставлена. Мы, как три столетия назад, все еще находимся в поиске ответов на вопросы о своей собственной сущности, пытаемся отстоять свою уникальность в многополярном мире Европы, Востока и Азии, говорить о себе дифференцированно. Обострение интереса обусловлено и нынешней чрезвычайно опасной геополитической обстановкой в мире.
Национальное самосознание – сложный нравственно-мировоззренческий конструкт, который имеет набор базовых черт, характеризующих любой этнос, а также периферийных характеристик, связанных с бытованием различных моральных установок, нарративов о реальных или мифологических ситуациях, героях и антигероях, добре и зле, либеральном и консервативном мировоззрении и т. д. Важную роль, безусловно, играют способы формирования самосознания, включающие рациональные и иррациональные установки. Уникальность подхода, представленного в монографии, заключается в обосновании особого пути становления русского интеллектуализма, двигавшегося от индивидуального познающего разума личности через диалогическое начало к формированию бинарного интеллигентского сознания, одномерного и «партийного» по своей сути.
В ходе фрагментарной историко-философской реконструкции процесса самоидентификации русской интеллигенции мы выявили некоторую повторяющуюся логику – закономерность движения мысли от диалогического к бинарному сознанию, «работающему» по принципу маятника и противоположному индивидуальному целостному (всеохватному) мировосприятию отдельных мыслителей. Бинарное сознание связанно не только с осмыслением, но и с ценностным содержанием интеллигентских идей, время от времени изменяющихся до основания в общей мировоззренческой картине, коллективно созидаемой на протяжении нескольких веков. Сочетание «цельного ума» личности с идеологической одномерностью ее жизненной позиции, перерастающей в фанатизм самопожертвования или саморазрушения – особенность поведенческой модели русского интеллигента в конце XIX – нач. XX веков.
Ментальные предпосылки возникновения такого оппозиционного и инверсионного способа мышления, ценностей мы обнаруживаем еще в петровских реформах, плавно перетекших в идеологию золотого екатерининского века. Проблема национального самосознания, как вполне конкретная задача, формировалась прежде всего в рамках идеологического (правительственного) и интеллигентского (художественно-критического) мировоззрений и была сформулирована в ряде диалогов интеллигенции с властью. Важно, что эти диалоги вначале были построены на общности понимания обеими сторонами субъекта национального самосознания: ее носителем выступила дворянская интеллигенция. Она негласно объявила себя «дипломатом» – представителем всего народа – в поисках интеллектуальных ответов на запросы времени. Этот «статус» зачастую позволяет смешивать интеллигентские идеи и взгляды с народными.
На примере прямых и косвенных диалогов интеллектуалов с властью мы пытаемся понять как специфику возможного диалогического общения разных интеллектуальных и социальных групп в России, так и причины и способы трансформации диалогического сознания в оппозиционное. Одновременно с этими процессами шло выявление и обсуждение важнейшего «объекта» рефлексии и власти, и интеллигенции: речь о русском народе, специфике русского национального самосознания – то есть о сути национальной идентичности.
Истоки бесконечного русского кризиса самоидентичности лежат не в экономической области, не в сфере практики, а в области бесконечных метаморфоз общественного и индивидуального интеллигентского сознания. Одним из главных просчетов интеллигенции стало желание управлять историей, «делать» всемирное будущее, опираясь не на внутреннее саморазвитие, а на внешнюю переделку жизни, руководствуясь не индивидуальной, но коллективной ответственностью, «партийным» долгом. В данных идеологических тисках и стал развиваться дуалистический мир русской культуры, философии и литературы.
Однако бинарность и дуализм не складывались прямолинейно и однозначно оппозиционно. Этот путь был извилист; следует отметить и следы диалогизма, и попытки выстроить подлинно гуманитарное, а значит, целостное мышление, характерное для многих поколений интеллигенции в дальнейшем.
В монографии показано, как изменялись тенденции в обсуждении важнейших тем о природе и сущности русского национального самосознания – от совместных поисков властью и интеллектуалами в XVIII веке до их резкой оппозиции в XIX – нач. XX вв. Немаловажная роль в этом процессе принадлежит так называемому общественному мнению, творцом которого, с нашей точки зрения, был Петр Яковлевич Чаадаев. Он стал зачинателем нового формата дискуссий о русской истории, ее национальном самосознании и перспективах, переведя обсуждение с официального (властного) – литературного (журнального) и научного (университетского) уровней на общественный. В тоже время он оказался одним из создателей этого публичного пространства, вовлекая в него самые широкие слои образованного (читающего) и полуобразованного общества, которому после него суждено было стать особой интеллектуальной силой, с самостоятельными суждениями и поступками в области созидания и укрепления национальной истории и самосознания.
