Этот труд вырос из моего давнего пристрастия к российским музеям и выставкам. Годы, в течение которых я исследовала, писала и редактировала эту книгу, были временем открытий – как научного, так и личного характера. В диалоге с другими – писателями, коллегами, наставниками и друзьями – созревала и сама книга о публичном дискурсе. Мне выпала честь получить руководство и поддержку многих людей и учреждений – сегодня я хотела бы поблагодарить тех, кто вдохновлял и делился критическими замечаниями, помогал словами мудрости и уроками стиля: Сьюзан Бин, Розалинд Полли Блейксли, Джозефа Брэдли, Дэвида Бранденбергера, Джеффри Брукса, Патрицию Шапю, Кристофера Эли, Кэрил Эмерсон, Дональда Фэнгера, Эми Фарранто, Дэвида К. Фишера, Элисон Хилтон, Барбару Э. Джонсон, Джанет Кеннеди, Натаниэля Найта, Маркуса Ч. Левитта, Луизу Макрейнольдс, Энн Одом, Венди Салмонд, Андреаса Шенле, Ричарда Стайтса, Элизабет Сыркин, Уильяма Миллза Тодда III и Ричарда Уортмана. Я благодарна за оказанную мне финансовую поддержку в рамках стипендии ACLS/SSRC/NEH в области международных и региональных исследований, а также грантов для международных исследований и исследований в области искусства, гуманитарных и социальных наук от университета Вирджинии.
Части этой книги были опубликованы ранее в виде статей в журналах:
The Feuilleton: An Everyday Guide to Public Culture in the Age of the Great Reforms // Slavic and East European Journal. 2003. Vol. 47. № 2. P. 186–208.
The Firebird of the National Imaginary: The Myth of Russian Culture and Its Discontents // The Journal of European Studies. 2012. Vol. 42. № 3. P. 223–244.
Museum and Message: Writing Public Culture in Imperial Russia // Slavic and East European Journal. 2012. Vol. 56. № 2. P. 173–195.
Переработанные версии этих публикаций используются здесь с разрешения.
Введение
Предмет всенародного обсуждения
«Опять культура? Да, снова культура. Я не знаю ничего иного, что может спасти нашу страну от гибели», – писал М. Горький в 1918 году [Горький 1918: 49]. Культура как спасение и гордость, как вера и красота – традиция вкладывать в культуру особый смысл имеет в России глубокие корни. Она пережила революции и войны XX столетия и остается одной из немногих констант идентичности, которую разделяют дореволюционный, советский и постсоветский периоды. Культура – это светская религия России: невзирая на серьезные национальные потрясения и повседневные трудности, приверженность русских культуре остается неизменной. Б. А. Пильняк блестяще это выразил: «Я люблю русскую культуру, русскую – пусть нелепую – историю, ее самобытность, ее несуразность, ее лежанки (знаете, этакие кафельные), ее тупички, – люблю нашу мусоргсовщину»1. Его страстная риторика заразительна: имея дело с предметом более подходящим для почитания, чем для критического исследования, читатель не может оставаться равнодушным к этому эмоционально заряженному дискурсу. Универсально признанный русский канон включает в себя А. С. Пушкина и Н. В. Гоголя, Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого, А. Н. Островского и А. П. Чехова, И. Е. Репина и В. М. Васнецова, Эрмитаж и Третьяковскую галерею, классическую музыку и балалаечные концерты, П. И. Чайковского и М. П. Мусоргского, русские народные песни и сказки, Русские сезоны и Мариинский театр, иконы и матрешки, жар-птицу и Фаберже. Список, очевидно неполный, можно продолжить. Как отдельные произведения и учреждения искусства объединяются в устоявшуюся традицию? Когда и как культура становится маркером национальной принадлежности?
Существует ряд исчерпывающих обзоров русской культуры, а недавно появилось также несколько новых исследований, посвященных непосредственно живописи, архитектуре, а также народному искусству2. По большей части эта книга не о литературе и не об истории искусств. Не связана она и с привычным атрибутом этой культуры – русским православием – освященным веками институтом, который в основном обошли стороной дискуссии о зарождающейся светской традиции в дореволюционный период. Напротив, данное исследование сосредоточивается на искусстве как на общественном событии: в нем описывается и оценивается сложное влияние изобразительных искусств на публику и рассматриваются истоки русского почитания культуры. Казалось бы, в стране, где писатель – это «второе правительство» и «музей […] – больше, чем музей», о культуре говорили всегда – в салонах, конференц-залах или за кухонным столом [Солженицын 1969: 418; Толстой 1998]. Однако многие ее классические элементы появились лишь во второй половине XIX века, в ту эпоху, которая породила основную часть образов и текстов, отождествляемых сегодня с русским наследием. Эта книга посвящена тому, как создавалась эта национальная традиция.
Книга «Искусство на повестке дня» переносит нас в 1860-е годы, когда изобразительное искусство – живопись, архитектура, скульптура и театральный дизайн – присоединилось к литературе и журналистике в продолжающемся проекте создания русской культурной идентичности3. Эпоха Великих реформ, послужившая толчком для радикальных изменений во всех сферах жизни страны, также ускорила развитие современной русской культуры. До середины XIX века в России отсутствовали необходимые предпосылки для национальной культуры: гражданское общество и массовая пресса. Великие реформы (1860–1874) заложили в России основу современной нации со свободным крестьянством, независимыми судами и выборной местной администрацией (земством)4. Уже в начале своего царствования Александр II реформировал Главное управление цензуры, снял запрет на выезд за границу и отменил высокие пошлины на паспорта. В 1865 году новые «временные правила» еще больше ослабили правительственный контроль над прессой, упразднив предварительную цензуру ежедневных газет и большинства журналов. Эти либеральные изменения расширили публичное пространство для выражения и распространения национальных идей.
Развитие изобразительного искусства, происходившее в такой благоприятной обстановке, было особенно заметным благодаря публичному характеру выставок, их ярко выраженному национальному колориту и огромному объему творческой продукции. В течение нескольких десятилетий между отменой крепостного права и началом XX века произошла удивительная перемена:
искусство перестало быть исключительной привилегией посвященных и стало привычным маркером национальной принадлежности. Два современных явления – публичная выставка и массовая газета – способствовали колоссальному росту культурного производства. Музеи и выставки предоставляли искусство в самых разных формах и жанрах городской публике в столичных городах, в то время как массовые газеты и журналы предлагали пространные комментарии, которые делали эти культурные события доступными для широкой публики по всей стране.