© Александр Долгопятов, 2023
ISBN 978-5-0060-2076-4 (т. 2)
ISBN 978-5-0060-2077-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Седая память, ты напомни мне
И положи на сердце мягким грузом
И спирта ковш, и сладких ягод кузов,
И песню соловьиную во мгле,
Пропахшей крепким чебрецом и хвоей.
Укрась мои расхристанные сны
Соцветием проснувшейся весны
И яблоком осеннего настоя;
И речкою, что радостно извне
Звенит, шумит под камышовой крышей.
Вдруг закричу, и Родина услышит!
Седая память, ты напомни мне…
Моё старое Дикое поле,
Ты пропой мне ветрами о воле,
Прошуми мне листвою о славе,
Ведь простыми степными словами
Я навеки повязан с тобою.
Прожурчи мне хрустальной водою —
В древних струях Хопра покажись мне
Хуторскою неброскою жизнью.
В самом сердце Червленого Яра,
Помнишь, как занималась ярость?
Пристанской городок и Григорьев
В моём сердце живут острой болью.
Как сходились стальные клиночки —
Так звенит ими воздух поныне!
Спят спокойно донские сыночки
Под густыми корнями полыни.
Над полынью построили город
На костях тех могучих и смелых —
На Хопёр он глядит глазом гордым,
Словно память петровского гнева!
Что он видит? В дыму и пожарах
Там плоты удаляются к Дону
И несут тех чубатых, поджарых
Мёртвых и усмиренных законом.
Там звонили вокруг колокольни,
Рассыпаясь серебряной вестью.
Нет уж воли на реках запольных —
Вся погибла с Булавиным вместе!
А теперь лишь слагаем былины
После кружки ухватистой браги..
Помнят только дубы-исполины,
Знают только седые овраги.
Пылали казачьи станицы,
Метались старухи и дети.
Дедов бородатые лица
Смотрели бессильно на это.
Донцы – лавой, с гиканьем-свистом —
На фронте по царской присяге.
А дома у них коммунисты
Развесили красные стяги.
Исполнить врага повеленье
Решились недобрые руки —
Казачье сгубить населенье,
Чтоб помнили правнуки-внуки.
Рубили людей без разбора,
Лишь только лампасы завидят.
Смердящие падалью горы
Расшили кровавою нитью!
Сгубили, засыпали пылью,
Украсили цветом калины.
О славе казачьей забыли
Седые дубы-исполины.
Лишь ветер над Доном-рекою
Проскочит рысцою проворной,
Гутаря в ночи с осокОю,
Он вспомнит о тех непокорных.
И небо, услышав те речи,
Над степью дождями проплачет,
А после зажжёт звезды-свечи
На память о судьбах казачьих…
***
Со всей Руси стекалась сволочь,
Чтоб Дон заставить жить иначе.
Висит над степью солнца обруч
И обжигает край казачий.
Готовь, старик, дубовый ящик —
Уже идут при портупеях,
В тужурках кожаных, блестящих,
С ума сошедшие лакеи.
Уйми же, Дон, тугой волною
Тупой азарт волков кровавых!
Им твоя вольница покоя
Ни днём, ни ночью не давала.
В Кремлёвских башнях у каминов
Они давно сожрать решили
Все твои нивы и овины,
Все твои пастбища большие:
«Чтоб выжил пролетарский город,
Прижмём к ногтю казачье племя!
Коль не оружие, так голод
Заставит пасть их на колени!»
То не суровая погода
Ковыль качает, а совдепы —
Везут тяжелые подводы с
С награбленным казачьим хлебом.
Одни ушли – пришли другие,
И так по линии окрУжной:
То смерть голодная, то гибель
От пули злобной ГПУшной!
Уйми же, Дон, тугой волною
Тупой азарт волков кровавых!
Им твоя вольница покоя
Ни днём, ни ночью не давала.
***
Уже неделю Дон пылает,
Уже неделю степь звенит,
И пушки, как собаки, лают
В кроваво-огненный зенит.
И конные летают тени —
Кричат и рубятся с плеча,
И нет штыкам упокоенья,
Как нет усталости мечам!
И знаменем играет ветер
Над этой бойнею людской —
Он разгоняет дым и пепел,
Как клич по области Донской:
Восстаньте, древние станицы!
С Руси пришёл жестокий враг.
Но может ли врагу кориться
Сын буйной вольности – казак?
И коль не выступим сегодня,
Нас скосят завтра, как бурьян.
И вот уже ровняет сотни
Чубатый батька-атаман…
Они пошли в атаку лавой —
Сарынь на кичку, и «Ура-а!»,
И долго над округой плавал
Жестокой сечи терпкий смрад.
Когда же бой остановился,
И смрад рассеялся с полей,
Кто жить остался, тот дивился,
Числу погубленных людей!
Но ночью ружья вверх стреляли,
Играли песни, лился смех-
Донцы победу пировали
И поминали павших всех.
А враг бежал, как пёс блудливый,
С земли казачьей, хвост поджав.
И прели дивные комдивы,
Когда их Троцкий вопрошал:
«Где Дон? Где хлеб? Где кровь казачья?
Да вас, предателей, в расход!»
А через час опять назначил
Готовить к казакам поход.
И так до сей поры, ребята,
Воюет с вольницею власть.
И нам стоять как прежде надо,
И на колени не упасть!
Уйми же, Дон, тугой волною,
Тупой азарт волков кровавых!
Им твоя вольница покоя
Ни днём, ни ночью не давала.
Красными жилами шитая,
Рваная хмурыми ветрами —
Жизнь моя не дожитая,
Песнь моя не допетая
Степью летит раздольною,
В гривы коней вплетается,
Смотрит шляхи окольные,
Где шакальё скитается.
Вверх над Хопром, над речкою
Тонкой, как мысль, паутинкою
В ночь воспылает свечкою
За дочки глаза невинные,
Мамы глаза печальные,
Руки, судьбой избитые.
Душу порву в отчаяньи,
Жилами красными сшитую!
Гей же, братва заезжая
В Тмутаракань запольную,
Люби наше сердце нежное,
Люби нашу душу вольную!
Полно брезгливо морщиться.
Что, не такая публика?
Флаг на ветру полощется
Нашей Донской республики!
Грянем же с новой силою
Песню степей ответную —
За нашу землю милую,
За наше небо млечное!
Пусть Покрова небесная
Кроет полки казачьи.
Нет, не отступим с места мы,
Коль это дело начали.
Матери (Ты смотрела то нежно, то строго)
Ты смотрела то нежно, то строго,
О, моя терпеливая мать!
И мою непростую дорогу
Всё крестила опять и опять.
Я бы мог как другой отсидеться.
Ты ж сурово сказала: «Иди!»,
И рубец на лице, как на сердце,
У тебя отпечатался вмиг.
Воздух пел канонадою громкой,
Смертный бой закипал вдалеке.
И не знаю, зачем же всё комкал
Я донскую папаху в руке?
Мы дрались от станицы к станице
За казачью землю свою.
Матерей наших строгие лица
Придавали отваги в бою.
О, донская степная казачка!
Скольких ты отдала сыновей?
Только ворон могильный прокрячет
О нелёгкой судьбине твоей!
И раскроют такие глубины
Материнской великой любви
Эти ягоды красной калины,
Эти капельки красной крови!
Во вторник на рассвете
Умолкла канонада —
Смерть захватила сетью
Три четверти отряда.
И во степи широкой,
Копытами изрытой,
У выбитой дороги
Лежит казак убитый.
Где веют ветры буйны,
КонЯм сплетая гривы,
Он пал от красной пули
В бою за Дон родимый —
За землю и за волю
Да за казачье дело.
Сухою пылью в поле
Заносит его тело.
Над головой склонились
Седой ковыль и липа,
А матери приснилось,
Что снег кровавый выпал —
Всё забросал на свете
И лёг у ног устало
Во вторник на рассвете,
Когда его не стало…
Мы молча стояли у Дона.
Держал под уздцы я коня.
И взгляд твой, как будто с иконы,
Смотрел и смотрел на меня.
Ты пахла полынью и мятой.
На плечи скатился платок,
И падал волною примятой
На шею волос завиток.
Твой голос почти я не слышу.
