Раньше я тоже была истеричкой. Случалось, срывалась на крик, если слов не хватало доказать свою правду, и за рулем орала, если кто-то меня подрезал, посуду била, если муж меня игнорил, рыдала, если сыну ставили трояк… У меня были резкие жесты, я хлопала дверью, часто нажиралась на ночь, а иногда и напивалась с такими же, как я, ненормальными подружками. Мы были нервные как минимум. И каждый срыв оправдывали: не мы такие, жизнь такая. В этом была доля правды, ведь человека в немалой степени делает среда. Орать, грубить, рыдать, бить посуду нас вынуждали люди, порой самые близкие, которые нас не слышали. Мы плавали в истеричной водичке, и нам казалось, что это норма. До тех пор, пока из нашей компании не начали пропадать люди. Кто-то замыкался в себе, кто-то начинал болеть, некоторые заканчивали жизнь самоубийством.
Когда я поняла, что той энергии, которую я трачу на невроз, могло бы хватить на отопление пятиэтажки, мне стало страшно. «Как жить? – я задала себе вопрос. – Как жить, если ты истеричка?» Да никак! В моем случае ответ был один: бери стул, садись за стол и пиши книжку.
Вот так меня и осенило нарисовать серию женских портретов – женщина в момент истерической реакции. Я сколотила себе интересную компанию, мои бабенки друг на друга совсем не похожи, но их объединяет одно – хотя бы раз в жизни каждая была истеричкой.
Забавно наблюдать, когда бушует темпераментная дама, превращая свою жизнь в домашний цирк. И очень жаль, что для кого-то истерика оказалась роковой.
Мне сказали, что я истеричка. Потому что я устроила дебош за столом. У нас ведь как в народе повелось? Чуть где какая баба завизжала, про нее говорят: истеричка.
Ха! Ха! Ха! – вот что я думаю по этому поводу.
Да, покричала я немножко, разбила я один стакан, всем после этого только легче стало и веселее. Я никого не оскорбила (это очень важно), я просто сняла напряжение, и, кстати, не только свое.
Это случилось на дне рождения у Танечки, сестры моего мужа. Гостей за столом было много, поэтому на всякий случай объясню: у меня есть муж, у него сестра Танечка. Тридцать пять ей исполнилось, и она пригласила друзей. Среди них была девушка в розовой кофточке. Вот она мне в лицо и провизжала: «Истеричка!» Нет, не так. «Ты что? – она закричала. – Истеричка?!» Сомневалась, значит, на подсознательном уровне. И правильно, это еще нужно посмотреть, кто из нас истеричка.
Что уж такого я сделала? Метнула в розовую кофточку бокал вина, красного. При этом я была абсолютно спокойна, я помню, красное вино не отстирывается, поэтому целилась аккуратно в кофточку, чтобы не обрызгать других гостей. И все были счастливы! Все были довольны, все хотели сделать то же самое, но стеснялись.
А началось все чудесно. Белый стол в белом зале, окна в сад… Октябрь, хризантемки, теплый вечер – отдыхай и радуйся! И яблоки тебе в траве валяются, и капли с голых веток падают, и бабочки стеклянные горят. В торт поставили свечки, тридцать пять свечей воткнули в торт, и всем гостям было примерно столько же…
До поры до времени Розовая кофточка сидела тихо, если не считать странный тост, который она пыталась произнести.
– Не волнуйся, – говорила она Танечке-имениннице, – у тебя еще все впереди, не грусти, что годы проходят. Зато теперь все свои неудачи ты сможешь превратить в бесценный опыт. Главное – не забывай, что мы все тебя очень любим. И я, твоя лучшая подруга…
Это было еще не все! Дальше начались искренние пожелания. Прибавления в семействе, помню, она пожелала:
– … в кратчайший срок, а то время идет, ты смотри – не откладывай, часики тикают.
Мы с любезным папочкой, с моим свекром, отцом, соответственно, именинницы, друг другу подмигнули, и он прервал эту трансляцию громким выстрелом. Шампанское открыли, фужеры зазвенели. «Поздравляем! Поздравляем!» – мы засмеялись оживленно, так что беду на какое-то время удалось отвести.
Прошу заметить, что лично я с гостьей в розовой кофточке в прямой контакт не вступала. Я вела себя прилично, как могла развлекалась, строила глазки свекру. Кстати, он сказал, что хочет подарить мне бассейн. Он мне так и сказал: «Рыбка моя! Хочу тебя побаловать. И вот под утро был мне голос: встань, возьми постель свою и подари Сонечке, снохе своей, настоящий бассейн». А я поверила, я до сих пор мужчинам верю. К сожалению, нас прервал один дальний родственник. Он подошел, заглянул ко мне в лифчик и начала стонать:
– Какие глаза! Я хочу выпить за эти прекрасные глаза!
Это все само по себе не так уж и важно, я привожу эту застольную возню только в качестве алиби. Сейчас вы увидите – не я все это начала.
Мужчины и дети вышли на улицу подышать перед тортиком, а девушки остались за столом и лепетали о всякой ерунде: о детях, о мужьях, о шмотках, о рецептах – и, как всегда, от таких разговоров мне захотелось есть. Наступил тот святой момент, когда у меня просыпается аппетит. Он всегда просыпается в конце вечера, и все у нас в семье об этом знают и никогда не лезут под руку. В общем, я дозрела и посмотрела на гуся.
Гусь, запеченный с черносливом и грушами, уже ополовиненный, лежал на блюде. От него пахло медом и бараниной. Я взяла тарелку и приглядела себе кусочек. Все дамы за столом признались, что вообще-то побаиваются гусей и сами готовить их не умеют, но этот!.. Этот оказался шедевром, и все спросили у именинницы, да, да, у Танечки, сестры моего мужа, все спросили: а как же так ей удалось? Танечка, хотя и с неохотой, начала выдавать свои тайны приготовления гусятины.
Я положила себе кусок этой птицы и пару печеных груш. Мне было все равно, как приготовлен гусь, я не собиралась повторять чужие подвиги и теорию гуся не слушала. Я налила вина и приступила к практике. Гусь удался, мясо таяло, кислила грушка, вино добавляло терпкости… Мне было не то что вкусно, мне было «О-о-о! Как вкусно!» И тут за стол явилась эта прелесть в розовой кофточке.
До сих пор она крутилась у рояля. Хозяин дома, Руслан, муж Танечки- именинницы, подбирал романс. Он любит русские романсы, русские поля, русских борзых, русских женщин, русскую охоту, как многие татары. И вот он подбирал свое любимое «Я уеду, уеду, уеду», и Розовая кофточка подпевала ему чистенько, высоко: «Не держи, ради бога, меня». Русланчик наш перебирал, перебирал по черным и по белым двумя пальцами и даже четырьмя, а Розовая кофточка качала рядом бедрами своим стройными, точеными своими бедрами качала и восхищалась: «Ах, какая чудесная музыка!» Кстати, хронические истерички склонны к восклицаниям.
Я облизнулась. «Прелестный вечерок, – думаю, – окно блестит, луна сияет, гусь ароматит, и рояль…» И вдруг свернули музыку, хозяин дома выдумал стрелять из арбалета, татары любят из арбалета, а Розовая кофточка пришла за стол и сразу ко мне прицепилась.
