От ракров
Древняя сказка не знает морали. Она не притча и не басня, чтобы обрезать свои же живые побеги.
Сказка не знает оправданий и объяснений. Она лишь говорит, что выросло из брошенного зерна.
Сказка не знает намерений, надежд и ожиданий. Она лишь говорит, по какой дороге отправился путник.
Сказка не знает хэппи-энда. Она лишь говорит о смерти и изменении.
Сказка не знает оценки. Она лишь говорит, что будет, если послушаться советов ворона, воспользоваться топором, который рубит что угодно или сбежать из клетки, не сбросив оленью шкуру.
Мы не толкуем свои сказки. Мы их рассказываем.
По ту сторону ночи, в стране гнуров и гырков, жил мальчик по имени Шедни. Однажды он пришёл к своим дядьям и старшим братьям, так сказал:
– Я уж вырос! Назовите меня мужчиной, дайте коня и оружие – я отправлюсь своей дорогой.
Тогда дядья и старшие братья принесли железную иглу, схватили Шедни и выкололи ему глаз. После чего сказали:
– Теперь мы можем называть тебя мужчиной.
Дали ему коня и иглу. Отправился Шедни прочь. Голова его болела не переставая, он не останавливался на отдых и сон много дней. Конь его пал наконец, тогда Шедни дальше пешком пошёл.
Услышал однажды вечером вдали карканье воронов. Пошёл туда, выбрался на костяное поле. Видит – по полю одноглазый старик идёт. Спрятался тогда в кустах Шедни, стал смотреть, что будет дальше. Шёл старик по полю, шёл, затем остановился и на землю пальцем показал. Тут же крылья захлопали, из-за вершин деревьев крылатые женщины в железной одежде показались, к старику слетели. Подхватился тогда Шедни, прочь побежал. Долго бежал, выбрался наконец к ракрскому поселению.
Подбежал к ракрам, показал железную иглу и так сказал:
– Смотрите, что у меня есть! Если этой иглой глаз выколоть, то потом женщины сами прилетать будут. Давайте я вам тоже глаза выколю!
– Не надо нам глаза выкалывать, – сказали ракры.
Тогда Шедни ушёл за околицу, на берег речки, стал танцевать там. Танцевал-танцевал, наконец любопытная молодая рикра к нему приблизилась, стала в такт притопывать. Кружил вокруг неё Шедни, кружил, совсем близко подступил – ткнул в неё иглой. Упала раненая рикра.
– Я помогу тебе, – сказал тогда Шедни. Взял её на руки, в лес потащил. Закричала рикра, звать стала. Выскочили жители поселения на улицу, догнали Шедни, рикру у него отобрали. Самого его в болото ближнее бросили.
Выбрался ночью Шедни из болота, к другому посёлку пошёл. Стал в темноте между домов танцевать, по заборам постукивать. На него собаки лаять стали. Вышел наконец из ближнего дома хозяин, спрашивает:
– Что ты шумишь, спать мешаешь?
– Тебя выманиваю, – ответил Шедни. Подскочил в танце к вышедшему, ткнул его иглой и рассмеялся.
Позвал тогда раненый соседей на помощь. Выскочили ракры из домов, схватили Шедни. Повели его к болотам, старший из ракров так позвал:
– Есть ли здесь те, для кого этот танцор свой, кто примет его к себе?
Не ответили ему из болот.
Тогда повели ракры Шедни в другую сторону, в пустыню. Там старший из ракров снова позвал:
– Есть ли здесь те, для кого этот танцор свой, кто примет его к себе?
Не ответили ему из пустыни.
Тогда повели ракры Шедни к скалам с глубокими пещерами. В третий раз старший из ракров позвал:
– Есть ли здесь те, для кого этот танцор свой, кто примет его к себе?
Ответили из пещер:
– Мы узнаём его, он наш, пусть спускается!
Упёрся тогда Шедни, закричал:
– Я не хочу в глубокие пещеры! Я к людям хочу!
Застучали-загудели тогда из-под земли барабаны – танцуй, спускайся! Тут ракры бросили Шедни в подземные ходы, и больше не было о нём ни слуху, ни духу.
По ту сторону ночи, за лесом и холмами, стоял один посёлок. Однажды Хет принёс к нему мор, передохла вся скотина. Собрались жители посёлка, говорить стали:
– Что нам делать? Голодать будем, не на что нам теперь даже у дальних соседей скотину купить.
Тогда одна женщина взяла своего сына, мальчика со шрамами на щеках, и отправилась в холмы. Девять дней её не было. Вернулась без ребёнка, привела оленя с золотыми рогами. Сказала:
– Я пожертвовала сына Хозяйке Подземья, она мне оленя дала. Где топнет копытом этот олень – там самородок золота остаётся.
Тут олень топнул ногой, и на земле появился кусок золота.
Поставили жители селения железную клетку возле самого дома той женщины, завели туда оленя, сказали:
– Вот твой дворец, лучший из лучших. Ты будешь здесь жить. А если почаще ногой топать будешь, то и яства тебе будем приносить самые царские!
Стал олень биться в клетке, бодать её рогами. Не сломал клетку, только рога погнул, отвалились они наконец у него. Люди сказали:
– Зачем ты себе рога сломал, глупый! У тебя же теперь голова болеть и будет. А нам придётся тебе новые рога делать. Ты лучше ногой топай – копыта не отвалятся.
Сделали ему новые рога из мягкого дерева, слюдой покрасили, к голове привязали. Стал олень ногой тогда топать. Как топнет – золото появляется.
Собрали люди золото. Накупили скота, зерна, вещей всяких у соседей. Сеять-растить не стали: зачем с полями-скотиной возиться, когда золото каждый день под окном появляется? А женщина, приведшая оленя, большой пучпык над дверью повесила, и все её уважать стали.
Приносили оленю еду: корзины с кыпликами, какими не жалко. Говорили:
– Вот твоя еда, лучшая из лучших!
Стал олень кыплики есть. Похудел, шерсть выпадать у него стала; шкура чесалась, пытался он её о клетку тереть. Сказали люди:
– Зачем ты себе всю шерсть о стены обдираешь, глупый? Нам придётся тебе новую шерсть теперь делать, Лысая Шкура!
И они покрыли оленя ковром, чтобы спрятать его бока. Стал тогда Лысая Шкура бешено копытом бить, золото из земли выколачивать. Так бил, что сломал себе наконец ногу.
Видят люди – нет больше с оленя проку. Тогда вывели они его из клетки и прочь в лес выгнали. Поковылял он в сторону Подземья – встретил старую рикру по дороге.
– Хочешь, я тебя вылечу, и тебе незачем будет идти в Подземье? – спросила рикра.
