Мокрый асфальт. Безлюдное шоссе. Только по бокам дороги тонкие веточки деревьев пронзали безоблачное небо. Меня укачивало. Не люблю скорость, а он жить без нее не может. Да, мы с ним абсолютно разные, но, наверное, поэтому я и люблю его. Парадокс!
Я медленно повернула голову, увидела его сосредоточенное и, в то же время, улыбающееся от разговора с детьми лицо, и после уже невозможно было злиться. Хоть я и сидела рядом с ними, в одной машине, но их голоса были так далеко, будто я отделена от них звуконепроницаемым стеклом. Тошнота отступала. Расслабившись и сделав несколько глубоких вдохов, я расплылась в кресле и устремила взгляд вперед – на бесконечную дорогу.
Мы ехали в мой старый дом, в котором я провела все свои юные годы. После смерти родителей, а ведь прошло уже немалых шесть лет, я ни разу не приезжала туда. Все эти дела, работа, семья, дети…Как-то не до этого…Хотя…почему я обманываю саму себя? Дело было совсем в другом, и страшно было признаться… Впрочем, неважно. Одно я знала точно: я еду с твердым намерением продать этот чертов дом, с этими чертовыми воспоминаниями и чертовым прошлым! Дурацкое хранилище мусора, бесполезная выгребная яма!..
– Ты что-то сказала, милая?
– А? Что? – я отстранилась от своих губительных мыслей и поняла, что мои брови съехались к переносице. – Нет… – покачала головой, – нет… – видимо все же последние слова вырвались наружу. – Тошнота…
– В бардачке бутылка воды, возьми – станет легче, а не станет – остановимся.
– Да-да, спасибо… – я растеряно открыла бардачок нашей уютной хонды (если так можно выразиться в отношении машины), и копошилась в груде бесполезного хлама, уже позабыв, что заглянула туда в поисках воды.
– Да вот же! – не отрывая взгляда от дороги, он ловко поддел рукой завалявшийся журнал и, как фокусник, из ниоткуда, достал небольшую бутылку. – Тебе, видно, и, вправду, нехорошо, – произнес он сочувственно.
– Дэвид, твой бардачок, как сумка любой женщины! – прыснула я.
Он лишь чуть повел уголком рта, но я знала, что замечание показалось ему забавным.
– Мама, пи-пи! – с заднего сидения послышался писклявый голосок нашего двухлетнего сына Джимми. Точная копия отца, он требовал исполнения его прихотей незамедлительно. И хоть я им не потакала, всё же в биологоческой потребности сына отказывать было нельзя.
– Нам всё же стоит остановится… – вздохнула я, а Дэвид молча начал сбавлять скорость и съезжать с дороги к обочине.
Пока отец и сын занимались неотложными делами, я вышла из машины и вдохнула свежий июньский воздух. Кислород через нос будто бы побежал по венам. Здесь, в тени деревьев, вдруг возникшая после дождя жара была не такой ощутимой. Я завела руки назад, схватив левую руку правой, и чуть подала тело назад. Руки встретили уже нагревшийся под палящим солнцем металл машины, но кожу не жгло. Найдя удобную позу для опоры, я откинула голову и закрыла глаза. Ресницы трепетали… Ветер гладил меня по волосам, нежно касался щек, казалось, он со мной заигрывает. Мое тело откликалось на мягкие объятия ветра и начало покачиваться, будто я была самой настоящей русской березой, какой описывают ее поэты. Мои мысли уносились всё дальше и дальше, дальше и дальше… Я была уже не здесь, я была в своем родном доме шестнадцать лет назад.
***
Я открыла глаза. Утреннее солнце безжалостно проникло своими лучиками в мою маленькую комнату, обожгло кожу и заставило веки сощуриться, несмотря на то, что они еще были закрыты. Я растянулась на кровати, резко открыла глаза и вперилась взглядом в потолок. Хотелось растянуть этот момент долгожданного начала каникул. Я представила эту сцену в виде картины. Как нарисовал бы художник? Я легла так, как лежат женщины в картинах Тициана. Так? Затем приняла позу Иды Рубенштейн в картине Серова. Или так? А потом вновь плюхнулась на кровать и рассмеялась. Отличное начала дня!
А ведь сегодня особенный день. Первый день лета. Я скрестила руки на груди и мысли направились в совсем иное русло, более лиричное. Я знаю: этим летом меня точно ждёт что-то новое. Что-то, что заставит моё сердце биться сильнее, что заставит улыбку появиться на моем еще не загорелом лице, что заставит кричать и плакать от счастья.
Прежде, чем подняться с кровати, я зевнула напоследок и, наконец, резким толчком поднялась, оставив полный бардак на моем ночном ложе. Спустившись по лестнице вприпрыжку и выйдя на кухню, я увидела маму, стоящую ко мне спиной. Еще не дойдя до обеденного стола, я сразу почувствовала свой любимый запах. Оладьи. Обожаю!!!
– Доброе утро, – поприветствовала она меня, даже не обернувшись.
– Да уж, ты знаешь, как сделать его действительно добрым, – я прошла к маме, схватила один оладушек и присела на небольшой стул у барной стойки.
– Какие планы на день? – участливо спросила мама. Повернув голову в мою сторону, она все еще глазами следила за порцией новых скворчащих на сковородке оладий.
Я любила маму за мягкость и теплоту, коей не могла получить ни от кого другого. Она будто бы понимала меня с полуслова, и хоть благодарности это, наверно, не требовало, всё же я всегда мысленно говорила ей «спасибо».
– Ты же знаешь… Сегодня я планирую делать… абсолютно ничего! – я делала паузы, чтобы прожевать кусочек вкуснятины у меня за щеками. – В моих планах только наслаждаться свободой, предоставленной всего лишь на три жалких месяца, – фыркнула я.
– Свобода потому и ценна, что её никогда не бывает много.
– Мам, мне всего семнадцать, давай без твоих философских реплик! – я закатила глаза.
– Ладно, ладно, как скажешь, – отступила она, но я чувствовала, что она не обижается, а наоборот счастлива видеть меня такой задорной и веселой, что редко бывает по утрам.
– Я пойду! – уже стоя в дверном проеме и надевая кроссовки, крикнула я. – Чаппи возьму с собой!
«И дневник с ручкой, без них я никуда» – это уже про себя.
Чаппи был нашим старым псом дворнягой, но я в нем души не чаяла. Он был моим лучшим другом, моим спасением. Друзей среди людей найти мне было трудно, поэтому я выбрала наиболее легкий путь.
Как только мы вышли за калитку, я тут же бросилась бегом к моему любимому месту. Чаппи, высунув язык, с радостью принял эстафету «кто быстрее добежит до ивы». Конечно, как лучший друг, он не мог не знать, куда мы направляемся. Когда до пункта назначения оставалось всего пару метров, Чаппи остановился, явно к чему-то прислушиваясь. Догнав пса, я поняла, почему мой друг стоит в нерешительности. С места, которое являлось моим убежищем от лишних глаз, доносились голоса! Надо же! Кто вздумал забрести в такую даль, сквозь эти поросли травы? К слову, чтобы добраться до этого места нужно было приложить немало усилий, даже я добиралась той удобной дорогой, которую протоптала сама, царапая ноги высохшей от солнца травой. Видимо, и они пришли сюда «моей» дорогой. В том, что это были именно «они», я не сомневалась. Я слышала, как мужские, так и женские голоса. Надо сказать, всё это меня порядком разозлило, и я направилась прямиком к моей любимой лавочке под ивой. Чаппи, склонив голову вправо, посмотрел на меня своими умными глазами и затрусил следом.
