Слон куда-то ушел, и теперь все ищут слона. Ну, почти все. Некоторые, вы же знаете, ничего и никого, кроме себя, не ищут и, более того, не замечают. Эти люди оказались привычно резкими в суждениях.
– Да какой слон? Вы что, с ума все посходили что ли?
– Как какой? – ответил я с достоинством. – Добрый, большой и прекрасный.
Кинулись к Борису Гребенщикову, он-то у нас всё знает.
– Борис Борисович, а есть всё-таки слон или нет? У нас тут остались сомневающиеся.
Борис Борисович понизил голос и тихо, со знанием дела, молвил:
– Слон есть всегда. Нужно только его увидеть.
– А как Вы думаете, он мог уйти?
– Слон никуда не уходил. Слон был всегда.
Мне надоели эти оголтелые коллективные походы, и я под шумок сбежал, поближе к дому и родным местам.
Слон. Мудрый медленный слон. Появись, пожалуйста. Я же так и не успел передать тебе даже частичку той любви, которой ты заслуживаешь.
Хм… Да вот же он! И солнце проступило. Вам знакомо это рассеянное спокойствие слона, греющегося на солнышке? Мне – да. Даже если тревожить его в такие часы, он не побеспокоится, хотя будет к вам чрезвычайно внимателен.
Нужно тебя назвать, дорогой-хороший. Ты сейчас так смотришься, что тебе отлично подойдут как минимум два имени – Владимир и Леонид. Какое предпочтешь?
Понятно. При слове «Владимир» ты отвернулся. Правильно. Владимир – я. Нечего повторяться. При слове «Леонид» ты повернулся обратно. Как трогательно щиплет слух это сочетание – «слон Леонид». Причем только так, без сокращений имени и титула. То есть, чтобы никаких фамильярных «Лёнь», я вас умоляю.
Хорошо, что я тебя первый нашел и назвал. А то наверняка кто-нибудь возжелал бы тебя видеть каким-нибудь жутким Глебом, Максом, Олегом… Так что ты – мой слон. Слон Леонид.
Однако же нет.
– Наш слон! – кричат дети, выбегающие из соседнего двора и размахивающие чумазыми руками.
Но, всё-таки, стоит быть скромнее. Конечно, спору нет, он и их тоже. Главное – чтобы они ничего от него не ждали и не требовали. А так – делать с ним можно много всего. Стоять рядом и любить. Или, например, гладить и щупать. Гладить и щупать его, кстати, можно везде – он одинаково смущается от любого прикосновения. И вообще он очень совестливый и по любому поводу, особенно тактильному, рефлексирующий. Всем своим поведением он как будто извиняется за свою физическую избыточность. Но на побегушках он у вас не будет, не обольщайтесь. Потому что слон пребывает по ту сторону властных и зависимых отношений.
Что-то я заговорился. Как бы он снова не ушел. А то так, глядишь, и сам Борис Борисович не сможет нам вернуть слона Леонида.
И, однако же, мы имеем того слона, которого мы заслужили. Или, соответственно, напротив, не имеем. Если он всё же уйдет без возврата… делать нам здесь друг с другом будет нечего. На данный момент это единственный прогноз, который я могу дать совершенно точно. Поэтому я буду аккуратно перемещаться вслед за ним, быть всегда при своей любви и все время начеку. И сообщать вам наиболее важные новости. Можете, конечно, смеяться, но всё это более серьезно, чем кажется на первый взгляд.
1.2. Новый и последний слон
Когда в наших краях появился второй слон, это вызвало почему-то гораздо больше противоречивых реакций, чем в случае со слоном Леонидом.
– Ерундовина какая-то, – сказал менеджер Лаптев, не отрываясь от новой и хитрой техники.
Арт-верстальщик Комаров тоже не оценил. Всё, что могло подразумевать умиление, встречало в нем решительный и брезгливый отпор.
Новый слон был еще более робким на вид и излучал чуть меньше обаяния. Этим он тут же настроил против себя примерно половину города.
«Одного достаточно», – писали умные бизнес-эксперты, подсчитывая потенциальные издержки.
– Лучше меньше, да… лучше! – повторял водитель Ярцев незадолго перед своим автобусным исчезновением.
Нам было мало этих эмоциональных мнений от не самых авторитетных лиц. И мы побежали на Пушкинскую улицу, к Борису Гребенщикову. Мудрец был не в настроении, прятал взгляд и довольно быстро выпроводил нас за красивую дверь, срезюмировав что-то вроде:
– Слон всегда один. Даже если их два.
– То есть это один и тот же слон, да? – с неподдельным интересом спросил я.
Патриарх отечественной музыки и поэзии чуть вытянул губы и закачал головой.
– Не уверен, что мы с вами имеем в виду одно и то же, – сказал он, как выдохнул, щелкая ногтями внутри завидной бороды.
Оставалось уповать только на себя.
А тут еще появились трудности и у детей. Их принялись ревновать.
– Сидите с нами, – гнусаво растягивали букву своего же закона Ячейки, в смысле, мамы с папами. – Не надо со слоном. – Они говорили это тоном, капризнее, чем у самых противных малышей.
Регулярно случались комичные совпадения. Именно в моменты, когда детей журили за плохие знакомства, новый слон проходил мимо окна и хоботом накладывал себе что-то в несерьезную пасть, уничтожая весь глупый пафос сторонней беседы. Дети тут же мчались к окну, барабанили в него и совсем переставали слушать нелепые назидания.
Новый слон показался кому-то менее обаятельным, зато, вместе с тем, вне всякого сомнения и со всей очевидностью, поразительно деятельным и смелым слоном. Он был, вопреки книжным представлениям о слонах, далеко не самых крупных габаритов, и это давало ему несколько преимуществ. То, как он стал ими пользоваться, делает ему честь.
Он редко ходил без каких-либо предметов в хоботе или на спине. Предлагаю распространять и на слонов презумпцию невиновности, а потому возьмем за условие, что слоны не воруют. Однако же он постоянно перетаскивал чью-то собственность – хотя… почему именно чью-то? Готов верить в то, что он специализировался только на бесхозных вещах. А дело в следующем. Ночью он зорким участливым взглядом проверял, кто насколько тепло спит. Издалека он устрашил бы любого, так как весь был обвешан чем-то белым. Тем или иным способом – когда с помощью хитрого открывания окна, а когда и посредством фронтального проникания в дом – он накрывал дополнительным одеялом всех, этого одеяла лишенных. Один раз он проделал это с владельцем посудной лавки, заснувшим на службе, и только в последний момент оставил следы, уже на выходе опрокинув глупую полную сахарницу, занимавшую совершенно не свое место. Если забыть об этом исключении, то всему остальному городу достался грациозный, безупречный слон.
Дети окончательно потеряли голову. Когда они не могли отыскать слонов, то бегали по городу и от каждой вывески «Салон красоты» отламывали первую гласную в первом слове, если это был ощупываемый элемент благоустройства, или закрашивали ее, если это была заметная надпись. Но вскоре отыскать слонов стало непосильной задачей. Власть при помощи грязных информационных кампаний дискредитации добилась своего, демонизировала слонов. И всё же детям было небезразлично – слоны ушли сами, или их бесцеремонно депортировали?..
