1. 1. Нарушенная связь.
Я не совсем была уверена, что хочу идти на эту встречу. Стоя перед зеркалом в прихожей, я внимательно рассматривала свое отражение, особенно взгляд, пытаясь найти в нем нечто такое, что помогло бы окончательно разобраться в своих эмоциях и ощущениях. Но пока что всё безуспешно.
Почему-то мне казалось, что с течением времени обязательно должно стать легче. Время — это вообще очень мощная сама по себе сила. Она способна на такие невероятные трюки, что впору начать верить в волшебство. Но, похоже, мои ожидания на этот счет оказались уж слишком завышенными.
Прошло чуть больше четырех лет, а я по-прежнему не могла себе представить эту нашу встречу. Нет, я думала о ней. Думала много и долго, выстраивала различные сценарии, как именно она должна произойти. Но всё это всегда оставалось на уровне условных фантазий. А теперь пришло время прожить этот сценарий в реальности.
Мы никогда не были близки. Связь, которая по идее должна возникнуть между матерью и ее ребенком, у нас явно оказалась нарушенной с момента моего появления на этот свет. То есть, я прекрасно понимала, что у меня есть мама, что некоторые черты лица мне достались от нее, но внутри всегда царила какая-то… пустота? Нет, скорее, я всегда ощущала между нами дистанцию.
Эта дистанция существовала даже в те времена, когда я еще была ребенком и жила вместе с матерью. И логично, что после четырех лет жизни по отдельности, наша дистанция должна в разы увеличиться. Нет, я не воспринимала свою мать как совершенно чужого человека, скорей, как дальнюю родственницу, с которой можно обсудить нейтральные темы, но выворачивать душу наизнанку перед ней даже как-то и не совсем прилично.
— Вы должны встретиться, — рядом со мной в отражении зеркала возникла Лиля, моя соседка и по совместительству единственная лучшая подруга.
На протяжении всей учебы в университете мы жили под одной крышей и делили все трудности и радости практически поровну.
— Должны, — повторила я и криво усмехнулась. — Есть долг, но что-то совсем нет желания.
— Понимаю, но это единственный шанс. В следующий раз он появится нескоро.
В этом моменте я была абсолютно согласна с Лилей. В первых числах сентября мы улетаем во Францию. Вернее, не только мы, но и еще несколько наших знакомых, что учились вместе с нами на потоке. Нашей небольшой команде посчастливилось получить шанс на стажировку за разработку игры. То есть, за тщательно проработанный ее план. Художники, программисты и звукоинженеры — все старательно трудились над своими задачами. Более того, мы даже взяли на себя смелость составить пусть и поверхностный (всё же это не наш профиль), но план продвижения нашего продукта.
Таким образом нам удалось заполучить возможность поработать в настоящей компании, специализирующейся на разработке и издании компьютерных игр. Эта компания была относительно молодой. Ее владелец — наш земляк. Насколько мне было известно, долгое время он трудился на огромную именитую компанию, которая выпускала настоящие бестселлеры в игровой индустрии. Но, судя по всему, Валерию Бабаеву стало тесно в рамках, и он решил дальше развиваться уже самостоятельно. Поговаривали, что он планировал открыть несколько студий в разных странах. Раз так, значит, дела шли хорошо. Это неимоверно вдохновляло.
Конечно, никто из нас не надеялся, что вот так сразу заработает кучу денег, но даже это сейчас было не главным. Главное — набраться опыта и в последствии надежно закрепиться.
— Если честно, я даже не знаю, о чем с ней разговаривать, — я отвернулась от зеркала и посмотрела на свою подругу.
— О чем? — удивилась она. — Ну хотя бы о том, что нашу команду пригласили во Францию! И не просто так, а по делу. Мы долго и упорно трудились над этим проектом. Всё на чистом энтузиазме и нас заметили! О таком шансе мечтают миллионы ребят!
Это уж точно. Я слишком хорошо запомнила выражения лиц некоторых студентов из нашей группы, когда они узнали о результатах. Как говорится, порадовались за нас, но не от всего сердца. Я их не осуждала, потому что прекрасно понимала, каждый хотел бы оказаться на нашем месте. И каждый уверен, что лучше и талантливей тех, кому улыбнулась удача.
— Она мечтала, чтобы я поступила в педагогический, — с тяжелым вздохом ответила я.
Мама не понимала моего желания заниматься разработкой игр. Ей были близки более понятные стандартные профессии — педагог, врач, бухгалтер и т.д. Поэтому я сразу же отмела от себя всякую надежду на то, что она действительно порадуется за меня, и тема моего прорыва поспособствует нашему дальнейшему развитию разговора.
— Ну вот и расскажи ей, что ты довольна своим выбором и рада, что мама не наседала на тебя и перестала навязывать свое виденье твоего идеального будущего.
Я лишь усмехнулась и потерла лоб ладонью. На самом деле мягкость и оптимизм Лили я всегда любила нежной любовью. Они ни раз помогали мне в те моменты, когда от боли, что разъедала грудную клетку и тоски хотелось выть и лезть на стены.
Также я прекрасно понимала, что Лиля опиралась на тот опыт, который она получила от своей дружной семьи. К счастью, подруга не знала, что такое эгоистичная мать, которая зациклена исключительно на своей личной жизни; что такое потерять в семилетнем возрасте отца, которого любишь больше, чем саму себя; что такое переезд в чужой город и тяжелая адаптация к новому окружению в школе. Поэтому она всячески пыталась меня убедить, что всё можно наладить, если приложить усилия. Подруга это делала не из вредности или попытки доказать свою правоту. Просто она была вот такой, хотела, чтобы у меня всё в семье по-настоящему наладилось. Ну а я давно забросила все свои попытки доказать Лиле, что, к сожалению, не у всех бывает такая замечательная семья, как у нее. Всё равно ведь не докажешь, потому что правого и виноватого в этом бесконечном споре нет. Просто у каждого своя правда.
— Это будет занятно, — с ироничной ухмылкой ответила я и достала из выдвижного ящичка шпильки. Собственно, для этого я и пришла в прихожую, чтобы «укротить» свою рыжую гриву.
— Ну и плюс вы же время от времени разговариваете по телефону. Так что, — пожала Лиля плечами, — ничего страшного не случится. Зато встретитесь наконец-то.
За весь период моей учебы мы с матерью поговорили по телефону раз пятнадцать, не больше. Первое время она страшно злилась и обижалась на меня за то, что я, никому ничего не сказав, укатила в столицу. Ее обида выглядела так, будто я просто психанула. Продемонстрировала всю неблагодарность своей сущности. На самом же деле, если бы осталась, то уж точно сейчас не находилась в той точке своей жизни, в которой, к счастью, оказалась. И очевидно просто сошла бы с ума после всего, что случилось в прошлом.
