Он к ней пришел, как гость незваный,
бежав из дома, от жены.
Без тапок, выскочив из ванны,
но с ощущением вины,
она дверной замок открыла,
легко вспорхнувши на порог,
расправив руки, точно крылья
над тем, кто под дождем продрог.
Цветы, объятья – все сначала —
обломок счастья куска.
Впустила в дом, хоть обещала
ни разу больше не впускать.
Она и он давно знакомы,
не так дружны, не так близки.
Вдвоем спасаются от комы,
и одиночества тоски.
Не первого мужчина сорта:
потерт, растрепан и зарос.
Не теннисист, короче, с корта
престижного Roland Garros.
Но и она не королева:
не молода, не хороша,
для мимолетного «налево» —
пожалуй, хрупкая душа.
Она страдает и томится,
и ждет чего-то, и ее
сердечко, трепетною птицей,
в набат по ребрам гулко бьет.
А он привычен к жизни мертвой,
внутри его – покой и мрак.
Все чувства вытравлены, стерты,
он стар и пуст, как Жак Ширак.
Встречаются они украдкой,
в остатке – то же, что всегда:
коньяк, две рюмки, шоколадка,
и слез соленая вода…
Хлебнув пивка, заев попкорном,
и, вспомнив классики азы:
любви все возрасты покорны,
верхи покорны и низы,
расскажем вам любовный казус,
курьез с забавнейшим концом,
случившийся, как по заказу,
с одним известным нам лицом.
Сей человек всего добился,
был на вершинах, в пропастях,
но в одноклассницу влюбился,
однажды встретив в соцсетях.
Она преподавала йогу,
была изящна, как игла,
и даже собственную ногу
за шею завести могла.
Какой потенциал в постели! —
герой с восторгом думал наш.
И он себе поставил целью:
подругу взять на абордаж.
Он осаждал ее полгода,
и так и этак заходил.
Сдержать порыв своей природы,
ему казалось выше сил.
Он слал ей письма и сонеты,
с курьером доставлял цветы,
готов был звонкою монетой
за воплощение мечты
своей платить. Ему хотелось
укоротить прелюдий срок,
чтоб до подругиного тела
скорей добраться он бы мог.
Она сперва не соглашалась
(ее держал гражданский брак).
как реагировать на шалость,
к тому же, пошлую? – Никак.
Она молчала, он стучался
к ней в сердце, в аську и в контакт.
Он распалить себя пытался,
а, распалив, забыл про такт.
Крыл правду-матку, как Набоков:
«Не знаю, как это назвать,
но, говоря без экивоков,
с тобой мне хочется в кровать».
И дрогнул лед. Хотя, кто скажет:
что в женской кроется душе?!
Душа черна, подобно саже,
а тело, как папье-маше, —
лепи, что хошь, была бы воля,
короче, как-то раз она
(ну, назовем ее хоть Оля),
ответила: «Окей. Вина
возьми французского на среду:
Chateau Margaux, Chateau Latour…
Я вечером к тебе приеду,
готовь свой спальный гарнитур».
Он был и рад и в затруднении,
услышав таковой ответ.
Уже в его воображении
истомной ночи млел рассвет,
и простыня благоухала
лавандным запахом любви,
и, ног не сдвинув, почивала
прелестнейшая визави.
Грань между сном и явью стерта,
и мысли лились невпопад…
Но планы все летели к черту,
поскольку сам он был женат.
Жил в браке счастливо и долго,
и вряд ли что мог изменить.
Супружескому разве долгу
(его должны мы извинить
из солидарности, конечно,
а кто, простите, без греха?
И тема эта будет вечной,
и обсуждаемой в стихах).
Итак, он был женат по горло,
и жребий не желал иной.
Вот с адюльтером тут поперло,
но как же быть с родной женой?!
Нет, где угодно, но не дома!
И он придумал новый план,
и попросил супругу Тому
в командировку чемодан
ему собрать, дня на два только —
с делами справится вполне.
Тем временем хотел он с Олькой
слегка зажечь, vous comprenez?
Условились – в мини отеле.
Уже он номер заказал
в окраинном полуборделе,
где был большой каминный зал.
Вино припас, купил билеты
(дух конспирации взыграл).
Все на мази. Но, только, это…
жена с ним вместе на вокзал
решила ехать. Вот так номер!
Желает проводить его.
Другой от страха точно б помер,
но этот сдюжил, ничего.
С женою трепетно простившись,
шагнул отважно в свой вагон,
по поезду переместившись,
обратно вышел на перрон.
Поймал такси. – К отелю, живо!
За час доедем – дам на чай.
Дорогою болтал игриво.
Водитель с ролью лихача
Знакомым был не понаслышке,
и несся, не щадя колес.
За полчаса без передышки
клиента к цели он довез.
Вот и отель. А бронь на Ольгу.
Она уже должна быть там.
Он отпустил скорее «волгу»,
глотнул из фляжки 40 грамм,
заходит в холл, идет к консьержке,
с деньгами ей сует конверт.
Та отвечает без задержки,
что номеров свободных нет.
Глаза тараща ошалело,
едва исчезла немота,
он прояснить пытался дело:
– А как же бронь? – Была снята.
– Да издеваетесь вы, что ли?!
В отчаянии воскликнул он,
и позвонить пытался Оле,
но… не нашел свой телефон.
Осмыслил, не сдержавши всхлипа,
что оказался не у дел,
а телефон, должно быть, выпал
пока в машине он сидел.
– Быть может, Вы воды хотите?
Консьержка видит: дядя взмок.
– По городскому наберите.
Но номер вспомнить он не смог.
– Тьфу, вашу мать! Какая глупость!
Зараза, Оля! Боже мой!
А я – дурак, попался тупо…
Ну и куда теперь?! Домой.
О, сколько же пустых вложений,
напрасных трат для одного,
ненужных, блин, телодвижений
он совершил! Ради чего?!
– Балда, кретин, придурок, еху!
– себя в который раз ругал,
пока до дома долго ехал.
В подъезде схлопотал фингал,
повздорив с пьяной молодежью,
а, разогнав своих врагов,
дверь открывая с нервной дрожью,
разбил бутыль Шато Марго,
не огорчившись даже. Впрочем,
он спать давно уже хотел,
умаялся тревожной ночью.
Заходит в спальню. – Двое тел,
сплетясь, лежат в одной кровати,
похоже, видят третий сон.
– Вот это уж совсем некстати!
еще успел подумать он.
