Владимир Ханан - Избранные стихотворения

Избранные стихотворения
Название: Избранные стихотворения
Автор:
Жанр: Стихи и поэзия
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2019
О чем книга "Избранные стихотворения"

Владимир Ханан – иерусалимский (до 1996 года ленинградский) поэт, представитель так называемого "Питерского андеграунда".

В данном томе помещены стихи, написанные за приблизительно пятьдесят лет литературной деятельности.

Бесплатно читать онлайн Избранные стихотворения


Из книги «Однодневный гость»

Справка

Совпав случайно с сорок пятым годом,
И местностью вблизи Кавказских гор,
Я был рождён себе наперекор,
Тем самым подписавши договор
Цвести и петь в народе, и с народом.
Всем опытам предпочитаю свой.
Уж коль мы все обузу эту носим,
Кто вверх, кто вбок, кто книзу головой…
Я побожусь, что я, пока живой,
Хотя Костюшко, 98,
Не слишком прочный кров над головой.

Благослови, земля, свои стада!

…О жизнь моя, пристроенный гараж,
Казарменное блочное паскудство,
Где ненависть привычней чая с блюдца,
По той причине, что имеет стаж.
Благослови, Земля, свои стада:
Худых овец двадцатого столетья,
Мильонного по счёту коммунизма,
Машин, ТэВэ, гриппозных новостроек,
Овец, из коих каждая паршива
По своему, и я меж них – втройне,
Чем и горжусь…
…О, вопреки всем бредням,
Душа не ложь, хоть ей подчинена,
Хотя моя железная страна
В обычные глухие времена
Не верит ни слезам, и ни обедням,
Ни даже телу собственному. В среднем,
Она скорей сурова, чем нежна.
Ах, зыбкий, лёгкий, призрачный рассвет,
Тот самый, что высвечивал героев,
Но в Купчино, в районе новостроек,
Его не видно…
Всемогущий Бог!
Бог турок и славян, и Вы, Конфуций,
Вы, Моисей и Вы, Исус Христос,
Творцы легенд, учений, конституций
И собственных судеб, взгляните: бос.
Да, бос и наг.
Да, бос, и наг, и злобен.
Без тени благодарности за ваш
Посильный вклад. Когда б не антураж,
Он был бы смерти медленной подобен!
Живу один, радетели, без вас!
…О, жизнь моя, когда б один лишь час
Я слышать мог Вселенной звон хрустальный,
Свободу пить, как воду из ручья,
Топтать траву, не спрашивая, чья,
Не чтить вождей, привычно гениальных,
Я б чтил тебя…
6
Я мог бы чтить тебя,
Когда бы здесь, в последнем этом Риме,
Знал не людей, а поле, речку, лес…
Когда Любовь спускается с небес,
То
Ненависть —
её земное имя.

«Вот так – хранителем ворот…»

Вот так – хранителем ворот,
От зимней матросни —
Не ко дворцу, наоборот,
Но к площади усни.
На зов, где вздыблен мотылёк,
И осенён в крестах,
И где ладонь под козырёк
Нам праздник приберёг.
Где неги под ногой торец
Покачивает плеть,
Пожатье плеч во весь дворец,
И синей школы медь.
Усни не враз, качни кивком,
Перемешай огни,
И валидол под языком
На память застегни.
Всё то, что плечи книзу гнёт,
Всё то, что вяжет рот,
Легко торец перевернёт,
И в память переврёт.
Не нашим перьям перешить
Уснувшей школы медь,
Но надо помнить, надо жить,
И надо петь уметь.
Лети на фоне кирпича,
Не знающий удил!
Ты много нефти накачал,
И желчью расцветил,
Чтоб я, у ворота ворот,
Терпя небес плевок,
Примерил множество гаррот,
Но горло уберёг.

Обухово

Обухово, на кладбищах твоих
Я буду ждать суда, покоя, мира.
Кресты и звёзды, точно души мёртвых,
Разделены дорожным полотном,
И в небе правит полукровка ворон.
Два гноя в нём текут, он сыт и пьян.
В чужих гробах лежит моя душа,
И сквозь гнилые доски прорастает.
Её глаза – кресты, берёзы, липы,
Простой цветок, и драгоценный мрамор.
Безмолвный или с надписью короткой
На клинописном языке иврит.
Два кладбища лежат в душе моей,
Уже не разделённые дорогой.
И нет уже «направо» и «налево»,
Не существует чисел, направлений,
А только почва… Почва и судьба.
Как просто жить на свете фаталистам,
Как в самом деле просто, Боже мой!
Сойти вот так однажды с электрички,
И, пристально взглянув по сторонам,
Вдруг осознать … легко и беспощадно,
Что ничего другого не осталось,
Как только ждать суда, покоя, мира,
Обухово, на кладбищах твоих.

«Из дома в холодную осень…»

Из дома в холодную осень.
Я вышел в серьезности лет.
С тех пор меня улица носит,
Уронит, поднимет и спросит:
«А где твой, товарищ, билет?»
Насыплет железных конфет.
Холстом, одичавшим без рамки,
Под крышами бродят дома.
И сходят старухи с ума.
И в чреве беременной мамки
Готовится детям сума,
Закат с тополями, тюрьма.
Побед триумфальные арки
На густо настоянной лжи.
Грядущих эпох миражи.
Недавних времён перестарки
Церквей восковые огарки.
Ночных подворотен ножи.
Бежать бы от этих кошмаров,
От сердца, от правой руки…
Ночные бормочут звонки,
О страхах припомнивши старых…
Бессонная одурь бульваров,
Тоска да пивные ларьки.

«Какая, Господи, чума…»

Какая, Господи, чума
Ко мне нагрянула в июле,
Под привкус голода в кастрюле,
Чаи и классиков тома.
Четыре бережных цветка,
Как выцветшие флаги поля,
И в небе памяти – без боли —
Печаль и горечь с молотка.
И, напирая на низы,
Который акт пошлейшей драмы,
Где смуглоты случайной дамы,
Как подновлённые азы.
А наслажденьем для ума
Игривый возглас: «С лёгким паром!»
И время тянется не даром,
Недаром, даром, задарма.

Два стихотворения памяти Мандельштама

1

Как Приамид среди ахеян
На все века и времена —
Душа зарытая, Психея
Поэта, бога, болтуна.
Певцам: скворец не по сезону,
Когда сезоном динамит.
Как испокон, как Рим Назону,
Россия мстит… Россия мстит
Певцам: могильными червями,
Зрачком ружейного ствола
В тридцать любом… Другие – сами
Из под замка, из под крыла,
Чтоб отыграть своё на нерве,
Играя на износ с листа,
Где жизнь – всего лишь дробь в резерве,
Да так и в смерти – без креста.
Могила – та же заграница,
Почти Троянская Коза.
И можно
смертью заразиться
Через убитые глаза.

2

В цветах по пояс утопая,
Чудную дудочку неся,
Проходит девочка слепая,
Неловко пальчиком грозя.
Идёт широкими дубами.
Ах вы, дубочки – дерева!
Идёт, кривляется губами,
Но отчего-то нежива.
Играла песенку недавно,
А нынче дудочки мертвей…
Осина, лиственница, Дафна,
Бог, человечек, муравей.
Лесок – свирельная малинка
Да муравейник по весне.
Петляет узкая тропинка,
Рыдает девочка во сне.
И набухает над висками
Больного века духота,
Где в слове чувствуется камень,
Вот только девочка – не та.
Такой забывчивый палачик,
Услужливая невпопад,
На небо жалуется, плача,
А в небе ласточки летят.
И дудочка тростинкой вещей,
Летит по зреющим цветам
Туда, где кормят по часам,
И плачет камень, овдовевший,
С тех пор, как умер Мандельштам.

«В том месте снов и тишины…»

В том месте снов и тишины,
Где я болтался горстью чёток
В тени костёла, и в холодный
Любил смотреться монастырь,
И католическим старухам
Дарил копейки от души.
Грибами пахло и чужбиной.
Но приезжали в гости к нам
Высокие и свадебные гости,
И я летел за ними на коленях
По скользкому от близкой крови полу,
И непонятных звуков языка
Ловил стихи, и радовался жизни.
Как я был счастлив в этом октябре! —
В прозрачном холоде, над Неманом серьёзным,
И у хозяйки доброй на дворе,
Где яблоки росли, и ночью звёздной
Кричал петух, и жук звучал в коре.
Где звонкие я складывал дрова
Для пасти однотрубного органа
С окаменевшей глиною на швах,
Где у соседки древнее сопрано
Светлело, как лучина в головах.
Где я два дня Вергилия читал,
И пас быков, и птичье слушал пенье,
И узнавал счастливое уменье
Лесную тишину читать с листа.
Где я забыл, что значит пустота.
Где я обрёл и вынянчил терпенье
Для зоркости, для доли, для судьбы
Страдать и петь с тростинкой у губы,

С этой книгой читают
В книгу избранной прозы известного иерусалимского писателя Владимира Ханана вошли рассказы как из ранее изданных книг, так и написанные за последние годы.
Этот цикл возвращает в поэзию знаменитый образ. Искусство, как смысл существования. Искусство, как высшее предназначение творца. Поэзия – сама башня. Поэт – ее заключенный. Искусство ради искусства. Молодой поэт оценивает творчество его предшественников, современников, собственное творчество. Однако центральный и важнейший для автора образ – слово. Великое, вечное. Рассуждениям о нем, о его судьбе и назначении и посвящен этот цикл.
Сборник стихотворений, объединённых одной тематикой, которую можно отнести к философской лирике.
В этой книге собраны стихи с автобиографическими комментариями, рецепты и шуточные присказки четы поэтов. Рецепты публикуются впервые, а стихотворения супругов, посвященные друг другу, связаны с их любовью. Также в сборник включены яркие семейные фотографии. Стихи расположены в хронологическом порядке. Составление книги закончено в мае 2018 года.Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Жизнь может и дальше, сколько угодно, отбирать у меня все – здоровье, семью и деньги, но не стихи.Стихи – это моя вечная душа, ее у меня не отобрать никому и никогда.
Лиззи Фэйн – шотландская аристократка, а Чико Фернандес вырос в бразильских трущобах. Волей обстоятельств в прошлом их связывала дружба, прервавшаяся так нелепо. Спустя годы они встречаются снова, но теперь уже Лиззи многому учится у Чико, а дружба уступает место пылкой страсти…
Что может быть общего между скромной домработницей Пейшенс Раш и богатым юристом Стюартом Даченко? Если только их не связывает зародившееся чувство… Но любви мешает страшный секрет, который тщательно скрывает Пейшенс. Стюарт полон решимости узнать, в чем дело…
Судьба давала мне шансы где-нибудь в чем-нибудь отличиться – грех жаловаться.Я мог бы:– остаться мичманом в погранфлоте и служить на Ханке;– сделать карьеру профсоюзного деятеля в ЧПИ;– выйти на Станкомаше в большие начальники;– стать профессиональным журналистом;– втереться в партийную номенклатуру;– замутить собственный бизнес…Но, увы. Старость, пенсия, одиночество – итог жизни. Даже жилья нет собственного. И кто я после этого? Вот-вот…Но грех
Рассказ о полёте контролирующей команды Земли к неизвестной планете, заподозренной в уничтожении людей. Однако искусственный интеллект убедил их в преимуществах компьютерного бессмертия. В результате программно-технический комплекс "Умница" главенствует над компьютерными моделями людей. Они как бы живут в искусственном теле с разумом, находящимся в памяти центрального компьютера. Показаны необычные преимущества такой жизни. Рассказано об угрозе ж