1. 0. Пролог
Бежать на огромных шпильках очень неудобно, но это какой-то лёгкий уровень. Усложним. Добавляем сломанный каблук, счёсанные коленки и ладонь. Бонусом — паутинка трещин на экране мобильного. Обязательно шлифуем опозданием! До эфира осталось две минуты, а пути на все пять. Пятница удалась!
Всего двадцать минут назад, совсем позабыв о времени, мы с подругой отрывались на вечеринке. Оглушающая музыка, басы, заменяющие пульс, чьи-то руки на талии, сумасшедшие танцы из последних сил и немного жидкого огня.
Где была моя голова, когда я повелась на Женичкино: “Да мы немножечко посидим, кофе выпьем”.
Знаю же, что это всегда заканчивается в пять утра. Это я ещё вовремя очнулась!
Пропуск на входе не глядя и скорее к лифтам. По пути на шестнадцатый снимаю проклятие этого вечера — туфли. Аккуратно стягиваю рваные сетчатые чулки, запихиваю их в сумку, попутно выискивая в бездонной глубине салфетки. Успеваю вытереть кровь, убрать мелкие камушки из ранок и всё равно пританцовываю несколько секунд в ожидании, пока откроются двери. Бегу босиком по длинному коридору, который сегодня кажется бесконечным. Влетаю через проходную в студию, не обращая внимания на вопли программного директора. Захлопываю дверь эфирной прямо перед его красным от злости лицом. Точно уволит.
Сумку, туфли на пол. Телефон — на стол. Под последний припев «Варвары» Би-2 падаю в кресло и надеваю наушники.
Я успела!
Три. Закрыть глаза.
Два. Глубокий вдох.
Один. Медленный выдох и красным загорается табло "on air".
Подтягиваю поближе микрофон и выхожу в эфир:
— Доброй ночи, дорогие слушатели! С вами Яна Любимова на волнах “Любимого” радио. Ночь пятницы уже вступила в свои права, а это...
Взгляд нечаянно падает на разбитый экран телефона, где всплывает короткое сообщение с неизвестного номера. Чувство беспомощности и страха, что родом из детства, хватает меня за горло цепкими холодными пальцами. Я не могу произнести ни слова. В эфире тишина, а перед глазами только: “Опаздываешь, Ая?”
Никто в этом городе, кроме нескольких человек из отдела кадров, не знает моего настоящего имени. Полгода пряток подошли к концу. Кажется, он меня нашёл.
Краешком сознания понимаю, что тишина в наушниках сменилась какой-то бодрой мелодией. Следующее СМС я вижу не очень чётко, но текст заставляет сердце биться ещё быстрее.
“Пустовойта, два, квартира сто девять”.
Как он узнал мой адрес?
С моей головы исчезают наушники, а перед глазами появляется встревоженное лицо Артура. Пару минут назад кипел от гнева. Что же он прочёл на моём лице, что так испугался? И сколько я так уже сижу?
— Ян, ты чего? Плохо, что ли? — он зачем-то прикладывает руку ко лбу, будто проверяет температуру, а я никак не могу набраться сил произнести хоть слово.
Дыхание сбилось, руки дрожат, в голове роятся неприятные мысли.
— Сиди, в себя приходи, сейчас воды принесу. Да не переживай так, повтор новостей запустится. Полчаса прийти в себя и всё мне рассказать у тебя есть.
Подхватив мою кружку, Артур выходит из комнаты, а я тянусь к пропитанному ядом телефону. Снова пробегаюсь глазами по сообщениям.
Нет. Это не может быть мой муж. Олег бы не стал предупреждать, а сразу бы заявился, напугав ещё больше.
Но кто же тогда мой сталкер?
2. 1. Как у всех
— Олеж, я дома! — кричу в глубину квартиры, вваливаясь в тёмный коридор с ворохом пакетов.
Июнь ворвался в город небывалой жарой. Солнце беспощадно плавило асфальт, высасывая из молодой сочной зелени влагу, показывая жухлой листвой крошечный тизер осени. Даже надоедливые воробьи попрятались в тени и уже оттуда лениво выясняли свои отношения. Липы и акации соревновались за внимание пчёл, источая головокружительно-сладкие ароматы. Капелька испарины стекала по бутылке ледяного лимонада, который никак не спасал. После душной и жаркой улицы зайти в прохладный подъезд оказалось таким нереальным удовольствием, что я даже остановилась ненадолго выдохнуть, хотя до этого из последних сил неслась домой, чтобы скорее оказаться в душе. Наконец, стряхнуть неприятно влажное платье и смыть с себя этот долгий день.
Олег выходит очень хмурый, сложив руки на груди, закрывшись от всего мира. Хочется вернуть на его лицо улыбку. Подхожу поцеловать, но он почему-то отшатывается.
— Где была так долго?
— Решила прогуляться, — кажется, слишком быстро отвечаю, но, надеюсь, он ничего не заметит. Будет глупо попасться именно сейчас.
— По такой жаре с пакетами прогуляться? —смотрит на меня прищурившись и начинает сильнее злиться. — Айка, ты дура, что ли? Могла бы позвонить. Я бы встретил.
Да. Встретил бы. Конечно, встретил. Он всегда выполняет мои просьбы. А потом весь вечер ворчит, что отвлекла от важного дела и вообще можно было такси вызвать, а ещё лучше никуда не ходить. Именно поэтому просить лишний раз не хочется.
Делаю ещё одну попытку подкрасться поближе и сама себя обнимаю его руками. Он позволяет это сделать, но остаётся совершенно холоден. Целую его туда, где ближе всего бьётся сердце в надежде отогреть. Тянусь к губам, чтобы усилить целительный эффект, но спотыкаюсь о брезгливое выражение лица.
— Ты липкая. Иди в душ, — разворачивает меня в сторону ванной и шлёпает по заднице. — Надеюсь, ужин скоро будет.
Щёки горят, в носу щиплет, а место от удара неприятно саднит. Знает же, что не переношу боль и что эти его шлепки каждый раз заканчиваются синяками: слишком нежная кожа. Знает, но продолжает. Сейчас это вдвойне обидно и унизительно.
Перешагиваю нагромождение пакетов и закрываюсь в ванной. У меня нет сил сейчас разбирать продукты, а просить Олега об этом — это всё равно, что отрезать последнюю ниточку, удерживающую нас от скандала.
Я упустила момент, когда всё изменилось. А ведь было всё так легко когда-то... Мы познакомились на выпускном. Учились в разных школах, но для празднования наши классы арендовали соседние банкетные залы.
До рассвета оставалась куча времени, и нам было невыносимо скучно. Одноклассники разбрелись по компаниям, в которых нам не было места, наши пьяненькие родители о чём-то хохотали в курилке. Мы сбежали из ресторана в сквер через дорогу, прихватив бутылку игристого и почему-то конфеты с марципаном, которые я терпеть не могла.
Устроившись на качели, Олег открыл бутылку, метко выстрелив пробкой в дерево. И тут же совершил ошибку, которую шампанское не прощает. Слишком резко поднял бутылку, присосавшись к горлышку, получил первый залп пены прямиком в нос. И тут же второй от такого же резкого возвращения в исходное положение. Пока Олег, как котик, отфыркивался, я очень неприлично ржала, местами даже похрюкивая. Дальше, видимо, было не так эпично, потому что моя память и лёгкое опьянение стёрли этот момент, помню только, как мы, раскачиваясь на качели и запрокинув головы, рассматривали звёздное небо. Прохладный воздух приятно холодил кожу и укутывал запахом лип. Пузырьки шампанского кружили голову, в венах бурлила пьяная кровь, требуя безумств. Мы друг друга перебивали, рассказывая смешные истории об одноклассниках, и в какой-то момент, задохнувшись смехом, я ощутила жадный взгляд прямо в декольте.
