Глава 1. Сомнительное предложение
Элисон
Блудсворд приехал после обеда.
Я следила, спрятавшись за гардиной, как его сиятельство спрыгивает с лошади, передает поводья конюху и движется быстрым шагом по садовой дорожке к главному входу. На душе было тяжело от скверных предчувствий. В этот момент граф вскинул голову, посмотрел на окно, и я отшатнулась. Показалось, что он разглядел меня за моим ненадежным укрытием. Словно дыры взглядом в занавеси прожег.
Он заперся в комнате с маменькой и долго о чем-то совещался, а я ходила кругами, изнывая от невозможности подслушать.
Когда чуть позже дверь открылась и меня позвали в гостиную, я даже не удивилась, потому что ждала чего-то подобного.
Не удивилась, но испугалась.
Я боялась его всегда, с первой встречи. Несмотря на то что граф ни разу не пытался как-то навредить мне. Только иногда делал двусмысленные комплименты и смотрел.
Так смотрел, что после этого липкого предвкушающего взгляда хотелось помыться.
Сэр Блудсворд всегда был моим кошмаром – личным чудовищем. Он словно отбрасывал уродливую горбатую тень на всю мою жизнь.
Я входила в гостиную с опаской.
– Элисон, дорогая! Боги услышали наши молитвы, мы спасены, – затараторила матушка, стоило мне появиться на пороге. – Его cиятельство обещал все уладить с вашим дядей. Ах, я буду так рада, если это недоразумение больше не будет омрачать нашу жизнь и семья снова воссоединится!
– С чего бы такая щедрость? – у меня не получилось быть любезной. Не верю в бесплатный сыр. Особенно от Блудсворда.
Они словно и не услышали моего вопроса.
– Но самое большое счастье: нам удалось устроить твою судьбу, девочка моя! Поздравляю, сэр Блудсворд попросил твоей руки, и я сказала, что не возражаю.
И тут я просто жутко перепугалась. Обмерла на месте – ни слов, ни мыслей, один глухой глубинный ужас.
– Ты будешь графиней, дорогая!
Все, на что меня хватило, это пискнуть:
– Не буду!
– Ах, конечно будешь. Кто же знал, что ты такая кокетка. Я даже не подозревала, что ты и сэр Блудсворд… – она игриво потрепала меня за щечку. – Ладно, ладно, оставляю вас наедине, влюбленные голубочки.
Когда она ушла, мне стало так страшно, что я даже осмелела. Я так умею, да.
– Объяснитесь, ваше сиятельство!
Граф ухмыльнулся и заговорил. Настолько тихо, что пришлось подойти ближе.
– Приличные девицы при таком известии падают в обморок от счастья, а не допрашивают будущего супруга с видом прокурора. Где ваши манеры, моя дурно воспитанная Элисон? Сделайте хотя бы вид, что рады этому известию. Подумайте, что я спасаю вашу семью, а вас саму избавляю от участи старой девы.
– Спасаете?! Каким образом?
– Грегори мне должен. Если вы станете моей женой, я замолвлю словечко за ваших родных перед ним. Конечно, никто не оставит им особняк и графство, но небольшая пожизненная рента поможет сделать их судьбу чуть менее печальной.
Я сделала еще полшага вперед и почувствовала запах свежей крови. Сегодня он был так силен, что даже во рту появился железистый привкус.
От графа и раньше часто пахло кровью, но этого никто, кроме меня, словно не замечал. Когда я попыталась рассказать родным, Китти с Фанни подняли меня на смех, маменька сказала, что я вгоню ее в гроб, а папенька буркнул: «Чокнутая, точно!»
– Это ведь все неправда?
Он благодушно улыбнулся:
– Вы так враждебно настроены, моя подозрительная Элисон. Всегда и во всем ищете подвох. Почему бы вам просто не поблагодарить меня? Или, – тут он хищно улыбнулся, – поцеловать?
К горлу подкатила тошнота. Поцеловать Блудсворда? Я, наверное, жабу с большим удовольствием согласилась бы поцеловать.
Нет, вовсе не потому, что его сиятельство горбат. Горб у него маленький, почти незаметный. И роста граф нормального, не карлик. Лицо асимметричное: крупный нос и подбородок, резкие скулы, тяжелые почти сросшиеся на переносице брови. Необычная внешность, но мужественная, совсем не урод. Хорошего рода, не беден, умеет держаться в обществе.
Отдельные дурочки даже считают графа красивым. Я же под прицелом его изучающих темных глаз всегда чувствовала себя кроликом во власти удава.
– Зачем вам жениться на мне?
– С самой первой минуты, как я увидел вас, ваши красота и чистота так запали мне в душу, что я понял: вы – та единственная, что предназначена мне судьбой. Я люблю вас и готов свернуть горы, чтобы назвать своей женой. Восхитительная мисс Майтлтон, окажите мне честь, сделайте меня счастливейшим из смертных, скажите «да».
Эту речь граф произнес нараспев, как хорошо заученный театральный монолог. Потом издал гадкий смешок и спросил:
– Ну как? Убедительно?
– Нет.
– Ну и ладно, – теперь он надвигался, а я пятилась. – Тебе, может, неубедительно, а другим пойдет. Общество будет рукоплескать и крутить пальцем у виска: взять перестарка, бесприданницу, сомнительного происхождения, с припадками, да еще и чокнутую. Такое может сделать только влюбленный идиот.
Я спиной наткнулась на стену, а он навис рядом. От запаха к горлу подкатила тошнота. Почему, ну почему никто больше не чувствует этого рядом с Блудсвордом?
– Я откажусь! Скажу «нет» в храме.
Он картинно развел руками:
– Откажетесь? Правда откажетесь, гордая Элисон?! И позволите Грегори вышвырнуть вас на улицу? И чем же вы будете жить, учитывая, что ни вы, ни ваши сестры не приучены ни к какой работе? Да и Ванесса… кому нужна престарелая певичка? Вас так прельщает славное будущее в виде содержанки или проститутки, маленькая развратница?
– Нет, – прошептала я.
Он был прав, просто я никогда не думала об этом. Мы же выросли в Гринберри Манор, он всегда был нашим домом, как Сэнтшим – землей отца. Все знали, что, когда папенька умрет, Саймон станет новым графом.
И вот теперь мой брат сбежал с ши, а дядя Грегори вот-вот отсудит у нас все. Он всегда нас ненавидел.
Блудсворд попытался провести рукой по моей щеке, но я отшатнулась, и граф укоризненно покачал головой:
– Элисон! Вы как испуганный зайчонок. Почему вы так меня боитесь? Разве я когда-нибудь обижал вас или давал повод думать обо мне плохо?
Я попробовала сглотнуть, но в горле совсем пересохло:
– Тогда… в малиннике. Патер Вимано…
Граф изумленно приподнял брови:
– Малинник? Патер Вимано… припоминаю, так звали священника, который заведовал приходом в Сэнтшиме лет пять назад. Но при чем здесь он? И малинник?
В его темных глазах заплясали насмешливые искорки, а я снова ощутила жуткую раздвоенность, когда непонятно, где настоящее, а где видения или бред. Была ли та встреча в малиннике правдой, или она только приснилась мне? Помню, как прислуга судачила о смерти патера Вимано, а в день похорон у меня был приступ, поэтому не запомнилось почти ничего.
