И мы уходим в мир суровый этот,
Где суждено не каждому пройти.
Ю.Визбор.
…Хмурое утро понедельника было обычно-судорожным. Спешащие серые люди, серые машины, серый асфальт, серое небо с редкими каплями холодного дождя, переходящего в снег. Попрошайки на перекрестке под трубопроводом. Не по погоде одетые, с младенцами на руках. Впереди довольно много машин, не проскочить… он нашел любимую волну, «Ретро ФМ».
«В лунном сиянье снег серебрится,
Вдоль по дороге троечка мчится.
Динь-динь-динь,
Динь-динь-динь
Колокольчик звенит,
Об ушедшей любви
Нам с тобой говорит…»
Хрупкая мелодия звенела, вырываясь из новеньких динамиков штатной магнитолы…
Сегодня денег никому давать не буду. Надоели. Что случись – никто не поможет. И раньше-то на этот счет было не очень, а теперь и подавно. Это когда-то жене, учившейся ездить на стареньком «Москвиче», за один день аж семь раз помогли завестись добрые люди – ведь поездки по работе никто не отменял. И хотя она давно гоняет на любимой ею «KIA cerato», этот случай они рассказывают, как семейную легенду.
Жена… Какая она, к черту, жена! Думает только о себе, да еще постоянно недовольна. Вот Рита – это была бы жена. Он только сейчас осознал это. Как глупо, непростительно глупо все получилось, но теперь слишком поздно. Двадцать лет пролетели, как тяжелый вздох, в непрерывной борьбе за существование, где все интересы сузились до размеров кошелька. Жизнь, как безликая бесконечная беговая дорожка, давно уже потеряла всякий смысл в этом унылом городе, хоть и большом, но достаточно далеком от его любимого Ленинграда, который сейчас называют по-разному: Питер, Санкт-Петербург, только ему нравится прежнее название – Ленинград.
Визг тормозов перекрыл музыку в салоне – не пойми откуда выскочившая девушка бросилась под колеса «ГАЗельки» в его ряду, создала свалку на дороге и в мгновенье ока скрылась в толпе на другой стороне.
Теперь застряну надолго… нужно узнать, как и что.
Приоткрыл дверцу, выглянул наружу: нет, так ничего не видно. Надо изловчиться выйти и посмотреть.
Это было последним, что он успел подумать.
Треск автоматной очереди прервал его мысли – слева, по встречке, пролетела забрызганная "Ауди".
***
– Сейчас иду! – рявкнул медсестре взвинченный врач.
– Я занят! – это уже в айфон.
Молодого, «подающего некоторые надежды», хирурга не волновали возмущенные взгляды коллег и слабые попытки пресечь рано начавшуюся звездную болезнь – он считал, что уже может позволить себе такую манеру общения. Прийти в себя после оперативки, на которой трепали нервы всем, а не только заведующим отделениями, времени не было. Нужно срочно в операционную.
Час спустя они вышли из оперблока. Зав. хирургией сорвался в Минздрав – сдавать годовой отчет, поскольку был конец декабря, а его молодому коллеге предстоял разговор с полицией – врачи «скорой» сообщили об огнестреле в органы.
Ответив на все стандартные вопросы в кабинете заведующего, врач скрылся за дверями ординаторской – протокол операции еще никто не отменял. В свою очередь Максим, полицейский, поспешил к своей машине, брошенной прямо перед больницей. Здесь часто «трудились» эвакуаторы – у стационара не имелось стоянки и лучше было перестраховаться.
Разговор с доктором дал надежду допросить пострадавшего в ближайшие дни, тот отделался достаточно легко для такого случая. Сейчас начнется обычная рутина по проверке всех его связей, нужно все сделать как можно скорее.
Выбираться из этого отдаленного района города долго, везде пробки, но начальство это совершенно не волнует, надо торопиться.
Интересно, что удалось выяснить ребятам…
Коллектив у них новый, еще не укомплектованный, и как кто будет работать, на кого можно положиться, не понятно. У самого Максима опыта пока не много, это его первое серьезное дело. Вообще-то, стрельба в граждан из автомата у них в городе – чрезвычайное происшествие, покушение на убийство это обычно поножовщина в пьяных драках. Хорошо хоть женщин в отделе нет –не сложилось с однокурсницей, и теперь Максим взял тайм-аут. Хотя, вроде бы, грозились в ближайшее время принять аналитика, но пока не остановились на конкретной кандидатуре, возможно, женщине. Конечно, она должна быть молодой и красивой – а как же иначе!
Подожди-подожди, ты рано обрадовался – делишь шкуру неубитого медведя. С чего ты взял, что она обратит внимание на тебя? Она же аналитик, стало быть, умная. А с такими трудно. Хотя, смотря с кем. Вот знакомый в шутку зовет свою жену не по имени, а "глупой кошкой" – она совсем не обижается. У них конечно, своеобразные отношения.
Стоп!!! Он еле успел притормозить на выбоине, выругался.
Дороги толком не ремонтировали уже несколько лет, присыпая асфальтом время от времени ямы то тут, то там.
Все, хватит рассуждать, доехать бы поскорей.
На некоторых улицах в центре ввели одностороннее движение и попасть на работу стало труднее.
Вот и здание СУ СК.
Максим побежал наверх, не дожидаясь лифта. Распахнул дверь, замер на пороге кабинета. У его стола, покачивая длинной ногой, сидела женщина.
Молодая, – отметил он про себя.
Кинул вопросительный взгляд на Виктора, сидевшего за соседним столом. Не отреагировав, тот склонился над бумагами.
Это же свидетельница по открытому вчера делу! Я вызвал ее на десять утра, а сам задержался…
Максим мысленно хлопнул себя по лбу, а розовощекий Глеб понимающе ухмыльнулся, на секунду оторвавшись от прохождения он-лайн теста.
Поздоровавшись за руку с ребятами и кивнув женщине, оперативник уселся за свой стол. Несмотря на чувство неловкости, вызванной тем, что заставил себя ждать, Максим достаточно долго и обстоятельно снимал показания. Наконец она ушла. Максим повернулся к сослуживцам.
– Ну что, – спросил он у Виктора, – вечеринка не отменяется?
– Нет, конечно. Приглашение в силе. Как у тебя?
– Жить будет, и даже, возможно, завтра полностью придет в себя. А что на месте происшествия?
Закончить он не успел – в кабинет просунулась мужская голова в шапке:
– Я к дознавателю Фархшатову.
Максим махнул рукой: этажом ниже. Голова исчезла, ребята хотели продолжить разговор, но за дверью послышался шум. Выглянули в коридор, увидели привычную картину: два человека тащили упирающегося, худосочного на вид, парнишку.
Это к соседям – наркотики. Можно продолжать. Дверь снова распахнулась.
– Ну невозможно рабо… – начал Максим и остановился на полуслове: на этот раз в кабинет шагнул их начальник. Опера вскочили.
– Сидите, – остановил ребят Руслан Нуриевич. – Докладывайте.
Виктор подробно рассказал об утреннем происшествии, не поскупившись на красочные эпитеты. У него была одна слабость: вечером, втайне от своей сестры, пока та, напевая себе под нос и нещадно фальшивя, готовила ужин, он писал рассказы.
