В космос взмывала ракета,
Мир притаился и ждал.
Впервые над бездной победа,
Ее человек одержал!
Наш русский красивый парень
Ворвался в безумную тьму.
Запомните, Юрий Гагарин.
Вечная слава ему.
Но жизнь не стоит на месте,
И космос подвластен уму…
Лариса Джейкман
Ройстон Митчелл буквально заставил себя улыбнуться, когда к нему в палату, как на крыльях, влетела внучка, осыпала поцелуями и так же быстро упорхнула, оставив его почти недвижимого на больничной койке. Улыбка тут же исчезла с его лица, и он в глубоком отчаянии закрыл глаза.
Прошло уже девятьсот двенадцать дней и семь часов с тех пор, как он был прикован к этой комнате и к этой кровати, чувствуя себя, как в тюрьме. Его тело было измучено параличом конечностей, и день за днем он переживал страшное унижение, когда молодой медперсонал, в частности медсестры возраста его внучки, проводили эти ежедневные омовения, без которых, конечно, не обойтись. Его, совершенно беспомощного, переодевали, кормили и поили. Ройстон ненавидел все эти процедуры, но понимал, что без посторонней помощи он окончательно зачахнет и умрет.
Сегодня выдался особый день. Не сказать что рутина была иной, все шло как обычно: его мыла пухлая, розовощекая, немного нахальная девица, которая постоянно болтала, не закрывая рта, о всякой ерунде; помогала ей чешка с пепельными волосами и угрюмым лицом, та вообще ни слова не произносила. Затем был завтрак, мюсли с молоком. Кормил Ройстона молодой темнокожий парень по имени Бен, который постоянно улыбался, сверкая белоснежными зубами, и терпеливо повторял:
– Еще ложечку, облизнули, проглотили. Так, молодцом, еще ложечку…
Как будто он кормил малыша, черт возьми!
Затем Ройстон смотрел телевизор, все тот же наскучивший канал, пока его наконец не спросили, действительно ли ему интересна эта передача о строительстве железной дороги на северо-востоке Англии, или он предпочел бы новости.
Наконец обслуживающий персонал и бегло осмотревший его врач исчезли из поля зрения, уйдя к другим пациентам. Ройстон немного расслабился и подремал до обеда, видя череду бессмысленных, тягучих снов. А затем снова перед ним появился Бен. Парень накормил его обедом и стал приводить своего подопечного в порядок: расчесал щеткой вполне еще густые волосы и кое-как выбрил его щеки ненавистной электрической бритвой.
– К вам пришла Беатрис, мистер Митчелл, уже ожидает в коридоре.
Он всегда с нетерпением ждал прихода своей внучки и любил ее визиты больше всех остальных. Она была очень искренней, скромной и тихой девушкой, но всегда умела развеселить его слегка своими рассказами и забавными историями. Сегодня был не ее день посещения, но девушка иногда забегала навестить деда и вне графика, хотя такие визиты были короткими: пришла, справилась о самочувствии, обняла, расцеловала и убежала. Так случилось и сегодня.
Нет, ничего не изменилось в его повседневной жизни, и тем не менее в этот день все было по-другому: именно сегодня, после ухода Беатрис, он вдруг понял, что боится жизни больше, чем всегда боялся смерти. Он хотел умереть. Собственно и смерти-то он страшился лишь потому, что там, за чертой ждала полная неизвестность. Он не был религиозным человеком и в этом вопросе был реалистом: если ты умер, то ты умер. Наступил конец твоему существованию, тебя больше нет на этой земле.
Но каждый человек цепляется за жизнь, независимо от обстоятельств, так как убежден, что в жизни все же лучше, чем там, за неизвестной чертой. Ройстон старался быть оптимистом, чтобы не сломаться морально. Конечно, никаких надежд на лучшее будущее уже не было, но о смерти он старался не думать. До сегодняшнего дня.
Этим утром он вдруг остро ощутил, что его жалкое существование никогда не будет другим! Он до минуты знал свой распорядок дня, буквально растворившись во времени и пространстве больничной палаты, пропахшей лекарствами, прикованный к железной казенной кровати. И это теперь его жизнь, которая никогда не изменится. Она являлась для него живым кошмаром!
После ухода Беатрис несчастный мужчина прикрыл веки и представил себе страшную картину: в помещении госпиталя пожар. Все мечутся по коридорам, стараясь эвакуировать больных. Хватит ли рук на всех? Кого-то спасут, кого-то нет. И кому из них больше повезет: тому, кто погибнет или «счастливчикам», которые продолжат влачить свое никчемное существование?
