Ранней осенью тысяча девятьсот девяносто девятого года личный самолет президента России Березкина Николая Николаевича, легко разбежавшись по взлетной полосе Токийского Международного аэропорта «Ханеда» взмыл вверх, поднялся над облаками и, лаская слух работой мощных двигателей, взял курс на Москву.
Официальный визит Главы Российского Государства в Страну Восходящего Солнца в преддверии Миллениума завершился.
Увиденное в Японии просто потрясло всех участников этой поездки, поэтому в обоих салонах огромного авиалайнера царило невообразимое оживление. Все пассажиры делились друг с другом своими впечатлениями, фотографиями, сувенирами. Казалось, что говорили все сразу, поэтому стоял такой гвалт, который не затихал ни на минуту.
Все – это примерно сто пятьдесят человек: взрослые голоса вперемешку с детскими; мужские – с женскими.
В отдельном кабинете, на втором этаже, в небольшом кожаном кресле, удобно и вальяжно усевшись, взирал на этот людской муравейник Президент. Казалось, что он ничего не слышит и смотрит как бы сквозь.
Он устал. Визит был долгим и непростым. В голове все смешалось: люди, машины, поездки, речи…
Очнувшись, перевел взгляд в зал. На одном из ближайших кресел увидел супругу. Та, укрывшись пледом, кажется, готовилась ко сну. Фаина Степановна поймала его взгляд и показала жестом, соединив ладони: мол, приляг, отдохни. Он, повинуясь, кивнул. Успокоившись, она, удобнее устроившись в ложе, тут же уснула.
У входа в кабинет появилась миловидная стюардесса. Тихо, но четко произнесла:
– Николай Николаевич… Как вы просили.
Со стоявшей рядом тележки она быстро и аккуратно поставила на дубовый стол бутылку «Столичной», стакан и много разных закусок. Обернув в салфетку бутылку, налила в стакан немного водки. Не переставая улыбаться, произнесла:
– Прошу Вас, Николай Николаевич. Потом, сделав паузу, добавила:
– Что-нибудь еще?
– Нет, мне кажется, на сегодня хватит, – сказал он устало и жестом отпустил девушку.
Та вышла из кабинета, прикрыла стеклянную дверцу, отделяющую кабинет от зала и, грациозно, как умеют, наверное, только стюардессы, пошла через весь салон к выходу из верхнего яруса лайнера к нижнему, чувствуя спиной взгляды мужчин – ближайших соратников Президента и… завистливые взгляды их жен.
Николай Николаевич какое-то время тоже смотрел ей вслед. «Хороша!» – мелькнуло в голове.
Потом перевел все-таки взгляд на стол и усмехнулся: «Кто их, чертей, научил так водку наливать?» Взял бутылку и долил в стакан до краев. Резко выдохнул. Выпил. Выдохнул еще раз: протяжно, с чувством. Закусил бутербродом с икрой. «Ух. Хорошо пошла! На пользу, значит, – подумал он. – Аж слезы навернулись».
Вытирая их ладонью, вдруг заметил какой-то блеск чуть поодаль, у стены. «Что это?.. А-а-а!.. Подарок Премьера Накамуры. Даже не его, а лично «”Их Императорского Величества”» кажется, вспомнил он, пристально вглядываясь в искусно сделанную вещь.
На специальной подставке, на полке над телевизором, стоящем на полу, лежал самурайский меч. Строгие черты орнамента на рукояти и ножнах, темная вороненая раскраска гипнотически притягивали взгляд. Его даже не хотелось как-то взять в руки, вынуть из ножен, взмахнуть, сверкнув молнией каленого клинка, разрубая воздух. На него хотелось просто смотреть. От его грозного вида исходило что-то далекое, философское, неведомое… Казалось, что это и была сама Япония: с ее древней историей, с ее мощью сегодняшней.
«Черт! Как его Накамура-то называл? Таками, что ли? Забыл!» – вдруг очнулся он от охватывающей было его неги. Николай Николаевич присмотрелся еще раз. Теперь он отчетливо видел тот блеск и откуда он исходит.
Накатили воспоминания…
Процедура приема у Премьера Накамуры. Как всегда в таких случаях – много речей, тостов и т. д. Все у них как-то солидно, строго, даже жестко. Движения все отточены. Даже кланяются все как-то одинаково: миллиметр в миллиметр, градус в градус. Та-ак… Потом вся эта болтовня, весь этот дипломатический этикет кончился, слава Богу… Дальше?.. Дальше: принесли ему меч. Накамура взял его крепко за рукоять и за ножны, вынул клинок из ножен почти полностью. Потом крикнул что-то гортанное (Ох и мастаки они орать!) Та-ак, так… Так. Хитрый самурай! Все с намеком делает! Обнажив меч, видно, хотел показать, какие они сильные. А в ножны потом не до конца его вложил – вот он, блеск-то у меня в кабинете откуда! Вот так мол, русские! У нас еще не все сказано друг другу; не все между нами гладко».
Потом почему-то начал вспоминать весь визит с самого начала.
Сразу повез могилы наших воинов Русско-японской войны показывать. Ухожены. Ничего не скажешь: хорошо, аккуратно все. Батюшка тамошний и наш Патриарх Арсений совместную службу провели. Все чинно, как и полагается в таких случаях. Дальше?.. А дальше начал чудеса ихние демонстрировать. Мы аж рты разинули! Ох и работящие же они, черти узкоглазые! Все у них как-то отлажено, четко, добротно получается. Умно: все отмерено до миллиметра, до секунды. Из ничего сто один процент пользы выжмут. Ну и народ!
Вдруг на Березкина повеяло Россией…
«Народ!.. А наш! Только бунтовать да водку хлестать умеет! Вся история – сплошная резня. Пьет, гуляет да дерется. Умнейшие, бывало, люди им правили, а ему хоть бы что! Вот и пойми его! Та-ак, о чем это я? Что дальше-то было?
A-а… Плавно последней войны коснулся: мол, пора бы и мир уже заключить. Потом Курилы тронул… Стоп! А-а-а! Намек прост: они нам помогут подняться немного экономически, а мы им за это мирный договор, а потом и Курилы. Хитрецы! Кого надуть хотите?! У нас в России любой школьник знает, что им не мир нужен, а Южные Курилы. А к островам по всем мировым законам и правилам положена двухсотмильная морская зона вокруг. А зона эта тогда влезет в Охотское море. А море это самое богатое морепродуктами в мире. И тогда они уж там развернутся!.. Хрен вам!..
Я уж им так не сказал, конечно. Мол, подумать надо, подсчитать все. Хотя горячих голов и у нас хватает. Говорят: «Давайте отдадим. А они наши магазины за это заполнят». Не-ет. Пусть эти азиаты надеются. Потянем немножко время. А в случае чего они в резкую оппозицию нам не встанут. Политика, брат!
