Солнце неторопливо заступало на свою дневную вахту, всё пристальнее присматриваясь к высокому холму на краю деревни. Ночевавший на холме туман неохотно сползал вниз, цепляясь за кусты и камни. У подножия всё ещё бушевал «призрачный шторм», но на самом холме уже можно было различить большой вяз, а под его раскидистой кроной – качели.
Она глотнула сырого воздуха и, сутулясь от утренней прохлады, побрела к холму. Надин боялась, что сегодня тоже никто не придёт. Дважды она оглядывалась, надеясь увидеть как её догоняют Лизи и Ники. Забравшись на холм, она провела по тропинке взглядом до самой деревни и, вновь никого не обнаружив, влезла на большие старые качели. Надин судорожно вдохнула очередной порыв ветра и оттолкнулась. Сейчас она казалась себе маятником в огромных антикварных часах и с силой раскачивалась, желая ускорить время ожидания. Но от её тщетных усилий росла лишь амплитуда движений и шла кругом голова, ритм же «маятника» оставался неизменен – время шло своим чередом. И всё же Надин упрямо раскачивалась, будто уже пытаясь заглянуть за горизонт. Ветер надувал её платье парусом, пространства накатывали на неё сине-зелёными волнами лесов и полей.
Всё-таки это было особое место. Отсюда было видно всю деревню и тоненькую невнятную тропку, которая как-то ненадёжно, кривенько и с трудом соединяла холм с остальным миром. А ещё, отсюда всегда было видно, какая погода будет через час.
Каждый год в последнюю неделю каникул Надин, Лизи и Ники приезжали в деревню. В течение этой недели они каждый день ходили на холм и говорили о том, что не могли обсудить, ни в школе, ни дома. Каждый вечер они рассказывали друг другу по одному секрету. Если к концу недели большие тайны Надин кончались, то она начинала выдумывать всякую чушь. Иногда Надин подозревала, что Ники тоже так делает. Только у Лизи, и больших тайн, и маленьких секретиков всегда было с лихвой. Она всегда предлагала их на выбор и никогда не успевала рассказать все.
Становилось теплее. В полях уже могло быть и жарковато, но в тени вяза на холме было хорошо. Надин давно уже перестала раскачиваться. Теперь она сложилась в качелях поперёк сиденья вспоминая прошлое лето, затем позапрошлое, затем… Надин задремала.
***
Птицы щебетали так громко, что спящая Надин нахмурилась, но открывать глаза не захотела. Бестактные птицы без конца сновали в недрах кроны, хлопали крыльями и галдели. В полудрёме Надин мерещилось, будто они перешучиваются и смеются.
– …о, смотри, она себе тут гнёздышко свила!
– Интересно, что ей там снится!
– Нади-ин!
Надин почувствовала прикосновение…
– Глянь на неё! Хмурилась, жмурилась, а теперь вытаращилась! Будто это не мы, а… не знаю, кто там ей снился! – Лизи вовсю потешалась, толкая стоящую рядом Ники в её тощий живот.
Надин чуть не грохнулась с качелей. Она уже было встала на ноги, но подруги вновь усадили её и начали со смехом раскачивать. Смех опьянял, и их движения становились всё более неуклюжими и косными. В итоге все трое оказались на траве. Лизи показалось этого мало, и она увлекла подруг на склон холма. Они катились по траве кубарем, хохоча и размахивая руками.
Вскоре они уже мирно беседовали, тихонько покачиваясь на качелях. Дубовая доска как раз позволяла разместиться, либо двум взрослым, либо трём тощим девчонкам.
К трём часам дня они успели обсудить многое, но конечно же ещё не всё. Однако тут выяснилось, что Ники ждут дома к обеду. Поднялся ветер. Ники спускалась с холма, одной рукой придерживая волосы, другой юбку.
Лизи задумчиво смотрела ей вслед:
– Она всегда так странно говорит, как бы запинаясь, будто по слогам.
– Это у неё акцент. Только я не знаю, какой.
– А ещё у неё есть прабабушка, она зовёт Ники «Верой». Больше её так странно никто не зовёт. А приехали они сюда… не помню, откуда-то из восточной Европы.
Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru
