1992 год – это самый тяжелый, самый ответственный период в жизни новой России как самостоятельного государства. Это был год, когда, по существу, решался вопрос: быть или не быть вообще России в ее современных границах или она распадается на множество частей, квазиреспублик? О необходимости дальнейшего «размежевания огромной России, в которой даже при распаде на отдельные части, в общей сложности, «должно проживать не более 15 млн человек», открыто говорили не только иностранные государственные деятели, но и весьма близкие к кремлевской власти представители политических кругов и СМИ. Именно такой исход они считали единственным для окончательного устранения самой возможности, даже гипотетической, «восстановлении СССР». Поэтому исчезновение Советского Союза с карты мира они считали всего лишь «половиной успеха», и не случайно я назвал одну из своих предыдущих книг «Полураспад СССР. Как добивали Великую державу (2012)».
Однако и я хотел бы подчеркнуть одну важную мысль, которая особенно актуальна в связи с современным, предельно обострившимся характером международных отношений, в которых важнейшим элементом являются противоречия России и Запада. Аналитики при этом объективно полагают, что они «начались сравнительно недавно, когда укрепляющаяся Россия стала на четкие позиции обеспечения своих национально-государственных интересов». Но это действительно стало происходить, во-первых, недавно; во-вторых, никак не при первом президенте. Пишу об этом не случайно, поскольку один уважаемый государственный деятель, нисколько не смущаясь (сравнительно недавно), заявил публично, что, дескать, «это стало происходить при Борисе Николаевиче». И привел в доказательство эпизод развертывания премьером Евгением Примаковым самолета над Атлантикой, направлявшегося в Вашингтон с целью ведения переговоров относительно ситуации в Сербии. Это решение развернуть самолет в обратном направлении Примаков принял самостоятельно, без каких-либо «консультаций» с президентом, когда узнал, что самолеты НАТО уже бомбят сербские города. Этим самым вызвал сильное раздражение в Белом доме и госдепартаменте США. Оттуда последовал «сигнал», что Примакова следует «убрать» – слишком самостоятельный политик. Вот это указание США охотно и выполнил «уважаемый Борис Николаевич», который к тому времени стал побаиваться премьера, авторитет которого все более возрастал в российском обществе, с ним стали серьезно считаться в международных политических и деловых кругах. Об этом мне говорил сам академик Евгений Примаков. Ельцин ему сказал: «Я не хочу ссориться с США, они нам сильно помогают».
Хотя я неоднократно подчеркивал в предыдущих книгах важную мысль о том, что ни США, ни другие иностранные государства не играли какой-либо существенной роли в падении СССР, этого нельзя сказать о длительном периоде, охватывающем все 90-е годы, когда их влияние на все направления внутренней и внешней политики были попросту безграничными. Известна народная кличка одного из любимцев Ельцина, министра иностранных дел Андрея Козырева – «мистер чего изволите». Ныне этот «бывший любимец российского президента» и вершитель внешней политики России живет в США и публично призывает американские власти ужесточить санкции против России. Это огромное влияние иностранного фактора привело к навязыванию ущербной социально-экономической политики, которая привела к «деиндустриализации» экономики России и стран Содружества (СНГ). И почти полному «уходу» страны из системы международных отношений, ее вес и влияние в мире предельно сократились. Эмиссары Ельцина выпрашивали займы у западных правительств и международных финансовых организаций. (Ситуация, зеркально отражающая сегодняшнее положение Украины, даже в деталях. Уже поэтому украинский народ заслуживает самого искреннего сочувствия.) Одновременно, в соответствии с ельцинской идеей «об ускоренном создании собственников», такие и появились как следствие мошеннической приватизации, операций с нефтью, лесом, удобрениями, различного рода товарами, которые в обход таможни и уплаты налогов переправлялись за границу или ввозились в страну. Часто сложное в технологическом плане заводское оборудование и станки приватизированных предприятий новые хозяева превращали в груду металлолома и вывозили за границу, этой участи подверглись даже рельсы на БАМе. Народ обнищал, скрытые формы безработицы приняли невиданные нигде размеры – до 30 % людей получали какие-то грошовые рубли за то, что «числились в штате». Возросла уголовная, особенно организованная форма преступности, кое-где в крупных городах она стала буквально сращиваться с властями; невиданных размеров достигла коррупция на всех уровнях власти. Все стало продаваться и покупаться, в том числе большие должности (включая губернаторские и мэрские). Это было особенно опасным явлением, поскольку эти пороки становились органическими свойствами молодого российского капитализма.
Вот почему, несмотря на довольно энергичные усилия государственных органов власти по борьбе с коррупцией в последние времена, создается впечатление, что она не только не сокращается, а скорее, возрастает. Это связано как раз с тем, что она, эта коррупция, оказалась буквально «встроенным элементом» в процессе формирования самых ранних его стадий. Отечественные капиталисты мало интересовались понятием конкуренции, себестоимостью, изделий, состоянием рабочей силы, новыми технологиями, условиями свободного рынка и т. п. и т. пр., что является насущной необходимостью любого капиталистического производителя товаров и услуг. «Наших» интересовали другие вопросы: как получить «левое» сырье и материалы, каким образом упрятать часть произведенной продукции от налога, как перевезти товар через границу, как «перегнать» большие деньги на зарубежные счета и в офшорные банки и т. д. И даже – как «наехать» на некую успешную фирму и захватить завод, фабрику и прочие активы. Откуда при таком «строительстве капитализма» было возможным процветание общества?
Одной из главнейших задач того, как я выше указывал, самого ответственного периода в развитии Российской Федерации как самостоятельного государства было принятие основных (органических) законов, подводивших правовые основания под формирующееся капиталистическое государство – его политическую, экономическую и судебную системы. И это было сделано в ходе нашей неутомимой работы в течение почти четырех лет съездами народных депутатов и сессиями Верховного Совета Российской Федерации под моим председательством. При этом мы, законодатели, нашли согласие в том, что это новое формирующееся российское государство должно быть реально свободным, демократическим, с той социальной системой, которая сложилась за десятилетия существования СССР и была образцом для подражания даже для стран Запада.
