Перевод в «Белый лебедь»
Получив по приговору суда пятнадцать лет особого режима, Сергея Крутова сначала отправили во Владимирскую тюрьму для отбытия первых пяти лет. Тяжелая статья и систематические нарушения режима: играл в карты, переговаривался с другими камерами через решетку, на прогулке бросился на охранника, оскорбившего сокамерников и другие нарушения – все это крайне усугубляло его пребывание в централе и уменьшало шансы на спокойную отсидку первой пятилетки от общего срока.
Начальник тюрьмы и глава оперчасти, приняли Крутова без особого восторга, пообещав в дальнейшем «веселую жизнь». Подержали его немного в общей камере и за регулярные нарушения определили на год в одиночку. Уголовная статья за убийство начальника оперчасти колонии раздражала и приводила в бешенство администрацию тюрьмы, действуя на них, словно красная тряпка на быка. За дерзость и ненависть к людям в форме, Крутов постоянно «огребался» от местных «урядников» холодными карцерами – тюремками. Первые три месяца отдыхал душой и приводил мысли в порядок, хотя порой от одиночества не находил себе места. Когда скука изрядно поднадоела, принялся за написание стихов на тюремную тематику, но надзиратели часто проводили обыски и забирали исписанные листы. Такое положение злило Крутова, и он особо дерзил тюремщикам, за что снова попадал в карцер. Сергей поднимался в пять утра и занимался зарядкой, чтобы поддерживать себя в надлежащей форме: до изнеможения приседал и упорно отжимался от пола. Проблесками в тягостном однообразии были ежедневные часовые прогулки в уличном боксе, да еще чтение книг отвлекало от мрачных мыслей и будоражило сознание, унося его мысленно на волю.
Как-то Сергею передали из соседней камеры две интересные книги, и он снова почувствовал, как его затягивает в этот увлекательный мир приключений, ведь в детстве и юности, он очень много читал. Не всегда Крутов переступал закон, был и такой период в его жизни, когда он не был знаком с разгульной жизнью. Его родители, работая учителями и, имея педагогическое образование, надеялись увидеть в нем полезного для общества человека. Но судьба распорядилась иначе, бросив в объятия друзей с уголовным прошлым. Подростком угодил в спецшколу за серьезные преступления, за которые после четырнадцати лет уже отправляли в воспитательную колонию. За злостные нарушения режима и за совершенное преступление, комиссия перевела Сергея из спецшколы в зону для малолетних преступников. Затем получил еще два срока, и началась его разгульная жизнь. И вот, докатился до особого режима, получив пятнадцать лет с помощью какого-то майора, не то инспектора уголовного розыска, а может, комитетчика. Судили его в большей степени по показаниям трех свидетелей, хотя Крутов отрицал свою вину в убийстве.
Варвара Филипповна – библиотекарша, время от времени приносила интересные книги. Крутов в основном читал приключенческие романы. В тюремной библиотеке числилось несколько книг писателя Дюма, зачитанные заключенными, как говорится, до дыр.
Бывало на прогулке, слышатся перекрикивания из одного бокса в другой.
– Это, пять-один, когда добьете «Графа Монте-Кристо?».
– Серый, чуток осталось, завтра через Варвару загоним.
– Смотрите, протянете, я тогда «Графиню Монсоро» в другую хату передам.
– Не-не! Крут! В натуре загоним. Братан, нам в первую очередь, как добазарились.
Как-то Варвара Филипповна принесла Сергею книгу, написанную Робертом Штильмарком о благородных пиратах, называлась она «Наследник из Калькутты». Крутову прежде не попадался этот приключенческий роман. Он «проглотил» книгу за полтора дня и вдобавок получил от библиотекарши рецензию на книгу, из которой узнал, что автор написал произведение, отбывая срок в ГУЛАГе. Крутова поразило мастерство Штильмарка, из романа он вынес главные замыслы автора: стремление к свободе и непокорность власти.
Однажды Крутова вызвал начальник оперчасти для беседы и начал прощупывать на предмет «стойкости», не изъявит ли воровской авторитет желание после отбытия восьми месяцев в одиночке отойти от своих принципов и отказаться от идеи. Крутов счел для себя подобное предложение оскорбительным и запустил начальнику в лицо выразительный плевок. Простить такой наглости и дерзости заключенному начальник оперчасти не мог и, брезгливо утерев лицо, вызвал наряд контролеров. Он тоже принял участие в избиении Крутова. Били ощутимо, не сдерживая себя в силе, затем отволокли в камеру в полуобморочном состоянии и бросили прямо на пол.
Отлежавшись после побоев, Крутов ни на минуту не забывал об оскорблении и усвоил для себя одну вещь: авторитетный вор обязан нанести ответный удар, иначе оперчасть распространит по всей тюрьме информацию, что законник смирился с обидой. Отколов от деревянного шкафа две большие щепы, изготовил заточенной ложкой острые штыри. Дождался дня, когда заступит на дежурство офицер, принявший участие в его избиении и, обманув, попросил открыть кормушку. Старший лейтенант, не подозревая подвоха, присел на корточки и в этот миг, острая щепа, пропоров щеку, вошла ему в рот. Обезумев от страха, контролер с воплями носился по коридору, не подпуская к себе никого. Когда в камеру к Крутову ворвалась команда тюремных надзирателей, у всех на глазах он вогнал себе в живот деревянный штырь.
Впоследствии, лежа в больничной палате, Сергей отказался писать объяснительную, но начальнику тюрьмы твердо заявил, что не успокоится, пока не доберется до главного оперативника централа. Начальство, грозившее возбуждением уголовного дела, вынудило Крутова объявить голодовку и отправить жалобу прокурору по надзору. Дело прекратили, потому что Крутов требовал наказать группу контролеров за нанесение побоев, но по выходу из больнички законника вновь отправили в карцер, якобы за нарушение режима.
Администрация Владимирского централа могла в два счета расправиться со спесивым вором, на вооружении у нее были разные методы: могли поместить в другую камеру и, создав нетерпимую обстановку, удушить его посредством наемного «урки». Или, к примеру, подмешать в еду одно средство, вызывающее острую дифтерию, и если вовремя не принять меры, болезнь перерастет в дизентерию, от которой человек медленно и мучительно угаснет. Но авторитет Крутова с каждым днем возрастал, и значительный нажим на него оперативной части, мог закончиться волнениями или массовыми голодовками. Порой администрация тюрьмы поражалась продажностью своих сотрудников, ведь осужденные, закрытые в камеры, отправляли на свободу сотни жалоб о плохом содержании в централе. Официальным путем, жалобы очень редко покидали спецчасть. Бывало и так, что «челобитная», попав к нерадивому прокурору, часто оказывалась на дне мусорной корзины, а остальные жалобы каким-то странным образом доходили до конкретного адресата и порой прокурорские проверки досаждали тюремную администрацию.
