Остановка на окраине города с чудаковатым названием «Космос» лениво погружалась в сумерки вечернего неба, густо затянутого серыми, пепельными тучами. В округе – несколько заброшенных, недостроенных дачных домиков из жёлтой ракушки, которые уже давно превратились в туалеты для туристов-автостопщиков, очень обширные виноградники, уплывающие за тёмный, необъятный горизонт, и мёртвая тишина, иногда нарушаемая гулом одиночных машин. Тёплое душистое крымское лето уже прошло… Прошло очень быстро и незаметно, словно детский сон в цветных ослепительных красках… И осознание того, что это лето, наполненное амурными историями и бесшабашной молодой жизнью, уже никогда-никогда не вернуть – не вернуть ни за какие деньги и средства – меланхолически томило сердце двадцатилетнего Эдуарда, жадно курящего горькую сигарету, как будто бы она была последней в его жизни, как и прошедшее лето. Он стоял на остановке один и часто всматривался в даль сумеречного пустого шоссе. С минуту на минуту к нему должен подъехать вишнёвый «Опель». А дальше… дальше его жизнь может опять вернуться в беспечное лето, когда он сорил деньгами в ресторанах, менял девчонок чуть ли не каждый день и много играл в карты и нарды. Впрочем, где-то в самых далёких, потаённых участках головного мозга было понимание, что «дело», на которое его приглашают друзья-товарищи, попахивает авантюрой. Даже не авантюрой, а риском – риском с угрозой жизни. Но разве молодое, резвое сердце будет прислушиваться к ворчливому разуму, который то и дело даёт только скучные, никчемные советы от которых люди взрослеют и становятся несчастными… Несчастными потому, что делают всё правильно и живут по расписанию…
Над остановкой неожиданно вспыхнул, как сюрприз «свыше», жёлтый свет, и рассуждения молодого человека резко оборвались. «Каким чудом этот уличный фонарь уцелел от прицельного глаза шпаны?» – пробубнил себе под нос Эдик и пристально посмотрел на тусклое, мерцающее сияние, неприятно режущее глаза. «А может это знак – знак с небес?» – как-то неуверенно предположил он и с осторожностью полез в карман своих потёртых джинсов, чтобы получить совет от своего личного «оракула».
Серебряный доллар с изображением Свободы во фракийском колпаке – на аверсе – часто решал судьбу молодого парня. Главные вехи его жизни – идти в девятый класс или ПТУ, закосить от армии или нет, жениться на нелюбимой, но богатой девушке или спустя какое-то время встретить настоящую, без коммерческого интереса, любовь – были пройдены именно орлом или решкой потёртого временем доллара.
История с «шаманством» у Эдика началась ещё в подростковом возрасте под впечатлением старенького американского вестерна. Главный герой чёрно-белого фильма, Джек, очень часто и виртуозно подбрасывал блестящую монету в воздух и шутливо спрашивал фортуну, по какой дороге лучше всего пылить его резвому мустангу в необъятных прериях Америки. Это было старое доброе кино. Такое сейчас не снимают. Поэтому если оно понравится зрителю, то запомнится на всю жизнь. А уж юному – особенно…
Мастерски подброшенный вверх сребреник в тысячный раз проделал красивые зигзагообразные выкрутасы, мелькая в полумраке, словно призрак, и за десятые доли секунды был пойман быстрой рукой Эдуарда.
«Решка, мать твою…» – вскрикнул он испуганным голосом, словно сам себе вынес смертельный приговор. Не прошло и несколько секунд, как извне стала слышаться драйвовая мелодия Depeche Mode «Policy Of Truth». Плавно «подкрадываясь» к своему слушателю – звук откуда-то доносился, но откуда именно, Эдик понять не мог – музыка стала подсознательным образом заглушать его сумбурные, тревожные думы, так как он был фанатом этой группы уже не один год…
Очертания тёмно-вишнёвого «Опеля», с выключенными фарами, нарисовались на сумеречном шоссе так неожиданно и непредсказуемо, словно «Летучий голландец» появился на Красной площади. И тут, находясь от Эдуарда на расстоянии, приблизительно, двадцати метров, в кабине машины загорается блеклый, жёлтый свет… Картина получилась сверхсюрреалистичной: водитель в маске кабана и рядом с ним – сексапильная лисица. И вся эта феерия сопровождалась аккордами легендарной группы Depeche Mode…
Машина плавно подъехала к испуганному фраеру, звук музыки сразу же убавился, из открытого окна неожиданно заговорила маска кабана:
– Монтана (прозвище Эдуарда, которое ему дали близкие друзья за его «любовь» к американизму), ты готов к релаксу перед делюгой? – В зубах у маски дымила неприятным, токсичным дымом длинная папироса.
«Вот клоуны, – отлегло на сердце у Эдика, когда он узнал знакомый голос Саньки, – зачем весь этот маскарад? Наверное, по привычке, накурились и решили перед налётом провести „театральную“ репетицию…»
– Твои закадычные друзья привезли тебе клубничный десерт – Светку-Чупа-чупс… – засипела на заднем сиденье маска волка голосом Андрюхи-Селика. – Хоть бы сказал спасибо… Или ты не рад?..
«Клубничный десерт», о котором упомянул Селик, снял с себя зловещую маску лисы и показал своё настоящее личико: аккуратный носик, прямой лоб, подбородок с ямочкой, шаловливые юные глазки. Но самое главное достоинство этой куртизанки – пухлые, чертовски сексуальные губки… Губки, которые сводили с ума многих мужиков-ловеласов, заставляя их рефлекторно и подсознательно изменять своим «возлюбленным» пассиям и обращаться за услугами этой молоденькой бестии с мелированными волосами.
Сейчас с этих обворожительных, сладких губок помада была уже стёрта, волосы потрёпаны, под глазами виднелась размытая тушь…
– Садись, конфетка, на заднее сиденье, – произнёс сердитым голосом Эдик, открывая дверцу машины, – мой «бонус» охотно использует Селик.
– Ты гонишь! Монтана, ты гонишь… – истерически, как невротик, завизжал Андрюха Селиков, нервозно снимая со своего лица маску волка.
Светка возражать не стала. Она резво вскочила с переднего сиденья, мелькая своими кукольными загорелыми ножками и белыми трусиками «Танго», которые спрятать было просто невозможно под коротенькой джинсовой мини-юбкой, и темпераментно – с обидой – хлопнула дверкою «Опеля». На задних сиденьях началась какая-то непонятная возня, послышались женские вопли с интонацией заразительного смеха, и белые лёгкие трусики Светки шмякнулись прямо на торпеду.
– Детвора, цыть!.. – громко завопила маска кабана, импульсивно швыряя нижнее бельё назад к хозяйке.
Женский, писклявый хохоток умолк, но копошение на задних сиденьях не прекратилось. Саня, по прозвищу Король, пригрозил «непоседам» большим кулаком и, стряхнув длинный шлейф пепла папиросы за окно, деловым тоном обратился к Эдуарду:
