– Откажись! – прошипел змееголовый.
Его янтарные зрачки вписаны в немограющие треугольники.
– Ну паачемууу? лааай ла-лааай…
«Зефира, – подумал Гумбольт, – или как ее там?.. Ну и старье крутят», – подумал Гумбольт. И еще раз подумал. Но уже что-то совсем неуловимое… И поэтому – зря.
– Стукни меня по голове, – он умоляюще посмотрел на змееголового. – Это невыносимо. Опять радиоволна сбилась на Ретро-фм.
– Чем, хвостом? – глаза змееголового оставались стеклянными, но в ретрансляторе голоса послышалась горькая насмешка над самим собой.
– А хоть и хвостом. Сейчас попробую наклониться.
Гумбольт осторожно, опираясь детскими, тонкими, как спицы, руками о стол, встал с кресла. Огромная его, с множеством усовершенствований, голова с прекрасным встроенным в затылок монитором TeraHD, который можно использовать как для демонстрации роликов, так и просто для задней мимики, превосходила габаритами ширину плечей. Красиво серебрящаяся на свету алюминиевая окантовка лица придавала Гумбольту всегда несколько высокомерный вид. В целом голова была спроектирована гармонично, без лишних деталей, которые так раздражают в других моделях голов, и представляла собой правильный параллелепипед с закругленными углами. Единственным недостатком был размер. Голова все время перевешивала, из-за чего Гумбольт в прямом смысле не мог шагу ступить. Но проблемы это не составляло: в голову редко приходило желание выйти из комнаты, а если Гумбольт и появлялся на людях, то исключительно – в коляске. Так что ходить почти не требовалось. Зато статусный, можно сказать, даже люксовый дизайн с лихвой перекрывал все неудобства. Если бы кто-то, кроме змееголового, увидел Гумбольта, он бы наверняка сразу вытянулся по струнке, прокашлялся, долго бы жал детскую ладошку, а потом ловил бы каждое его слово – вот какая была у Гумбольта голова! Остальные детали гардероба – замасленные на коленях твидовые брюки и сандалии в квадратную дырочку с квадратными носами с шерстяными носками (которые он поддевал зимой) – остались без финансирования.
Гумбольт, с трудом перебирая руками по спинке стула и стараясь не потерять равновесие, опустил голову на пол и положил ее на боковую грань. Тело повисло на негнущейся шее, как растущее вбок хилое деревце.
Змееголовый ловко обвился вокруг ножки стола – видно было, что они проделывали это не впервые – и стукнул толстым чешуйчатым хвостом Гумбольта по голове.
– Еще раз!
Хвост свернулся в баранку и резко выпрямился снова, глухо шлепнув по алюминию.
– Не помогает, – изнеможенно пробормотал Гумбольт.
– Ну выключи его вообще. Зачем тебе радио в голове?
– Да ты что такое говоришь? – взорвался Гумбольт и стал злобно барахтаться, пытаясь встать. – Ползучий предатель! То откажись, то выключи радио. Ты и рад будешь, если вообще я ничего не получу. Меня номинировали на Нобелевскую премию, понимаешь ты это или нет, рептилья башка? Нобелевскую! У тебя что, каждый день такое происходит?
Глаза змея сохраняли бриллиантовое спокойствие, но ретранслятор в его горле захлебнулся приступом плоско воспроизводимого человеческого смеха. Отсмеявшись, змей сполз с ножки стола и забрался обратно на кресло.
– Успокойся! Если выберут тебя, сами позвонят. Необязательно слушать весь день, что происходит в зале заседания.
– Конечно! – Гумбольт уже почти поднялся, но голова зацепилась монитором за край стола, и он крутил и елозил ей, пытаясь высвободиться. – Поверь мне, я знаю эту гниду Гамгольта: он может представиться мной, сказать благодарственную речь и заграбастать деньги. Надо внимательно следить за трансляцией. Надо держать ухо востро! Как не вовремя эти неполадки с радио! – он раздраженно рванулся, голова выскочила из-под стола, на секунду зависла в верхней точке, он попятился, чтобы удержать равновесие, споткнулся о шланг и грохнулся кверху ногами. Теперь он торчал из головы, как комнатное растение из кадки.
– Там, кроме тебя, еще две тысячи человек номинированы.
Гумбольт секунду смотрел на перевернутого змея испуганно, но потом снова зашебуршился.
– Никто мне не конкурент в номинации Conteporary Redesign! – отрезал он, цепляясь ногами за край стола, чтобы создать рычаг. – Только этот хитрый негодяй может все испортить. Только он. Неужто ты думаешь, что-то сравнится с моей ретрофутуристической рукой? Она уже (!) продается миллионами экземпляров. Но я хочу, чтобы меловечество* знало, кому обязано новинкой. Я мечтаю, чтобы на новой партии рук под логотипом разодранного ананаса красовалось мелким шрифтом: «powered by Gumbolt», – он уже привычно усаживался в кресло. – Это моя мечта… Да… Я с младенчества к ней иду. 7 долгих лет, всю сознательную жизнь, с тех пор, как установил голову и кропотливо обновляю ее каждые сутки. Да, я знаю, это очень смелая мечта, возможно, самая амбициозная из всех, что когда-либо выбирались из списка: мелкий шрифт рядом с великим брэндом Pineapple. Разве не это – предел счастья для любого меловека**? Разве не об этом мечтают триллионы? Да, это почти невозможно, это менее вероятно, чем выиграть в лотерею… И тем не менее… И тем не менее… – губы его дрогнули, и задний экран показал грустный смайл со слезинкой, – Я почти у цели. Я – тот избранный, тот выдающийся, один на миллиард. Тот, кто придумал новый дизайн руки, который носят миллионы. Посмотри! – он выхватил из ящика стола что-то, похожее на батон докторской колбасы. – Разве она не прекрасна?
Батон оказался капсулой, которую Гумбольт вскрыл. По столу растеклась желтая слизь. Стало видно руку. Она была вариацией на тему природных конечностей, которые бывали у млекопитающих. Длинные костлявые пальцы с задубелыми зелеными когтями явно отсылали к романтическим историям про вурдалаков, которые стали особенно популярны этой осенью. Неслучайность аллюзии подчеркивал встроенный перстень с черным софозитом – такой же, как у любимого всеми героя неоэпоса. Футуристический вид руке придавал модуль, встроенный в запястье, стилизованный под старую радиолу. Он мог мигать разными цветами, проигрывать ретро-мелодии с 8-битным звуком и даже показывать время – гениальное обыгрывание новейшего тренда возвращения к истокам. Снизу вдоль всей руки блестящей полоской шла молния. Она служила чисто декоративным элементом и врастала прямо в кожу. Ее следовало носить полурасстегнутой. Это смотрелось очень стильно, особенно массивная застежка с выбитым на ней логотипом разодранного ананаса. К тому же – для самых придирчивых пользователей – была оставлена возможность кастомизации: рука была доступна в 3 цветах: серебро, жемчужно-белый и голубая глина. Единственным неэстетичным местом было место срастания. Из него торчали обескровленные вены и кости, напоминая, что рука по сути представляет собой кусок окоченевшего трупа.
