Кессонная болезнь
(научно-фантастическая повесть-антиутопия)
И увидел я новое небо и новую землю; ибо прежнее небо и прежняя земля миновали…
(Откровение Иоанна Богослова 21:1)
Кессонная болезнь – болезненное состояние, возникающее у человека после действия высокого атмосферного давления с резким его снижением. Вызывается резким выделением пузырьков газообразного азота, растворенного в тканях. Возможен летальный исход.
(Энциклопедический словарь)
Чуткие уши антенн прислушивались к свинцовому пасмурному небу. Шумели на ветру кроны вековых елей. Тайга. Сетчатые уши антенн, горстка операторов космической связи и больше никого на десятки километров вокруг.
А там, за одеялом облаков, вырвавшись из обжигающих плотных слоев атмосферы, брала разгон сверхтяжелая ракета-носитель Н-2, стартовавшая с девятой площадки полигона Плесецк. Именно станцией слежения, затерявшейся в глухой тайге, и было передано в Центр Управления Военно-Космических сил СССР: изделие выведено на орбиту.
В официальных сводках ТАСС изделие именовалось очередным, с порядковым номером уже за тысячу, спутником серии «Космос», запущенным для народнохозяйственных нужд. В докладных записках, помеченных грифом особой секретности, «изделие» носило совсем другое имя: М-4.
Экспериментальный многоразовый пилотируемый корабль, четвертая версия проекта «Спираль», разработку которого начинал еще Юрий Гагарин в середине шестидесятых.
В отличие от трех предшествующих моделей, М-4 был оснащен еще одной, принципиально новой двигательной установкой. Позже этот проект похоронят в архивах, и история человечества замедлит свой ход, ибо надолго окажется закрытым выход в Галактику, в Большой Космос. Или, напротив, история не прервется апокалиптической вспышкой глобального термоядерного конфликта. Или…
Никто и никогда не скажет, как бы развивались события, случись иной финал этой странной и парадоксальной цепочки событий. История не имеет сослагательного наклонения. А могла бы получить такую возможность, если бы…
Все дело в том, что новые тахионные>1 двигатели М-4 позволяли, используя последние достижения советской физики элементарных частиц, развивать скорость, превышающую световую. Наперекор теориям старика Эйнштейна…
* * *
…Генерал-майор Федорович напряженно следил за происходящим на большом экране Центра Управления. О результатах он должен будет доложить лично маршалу Устинову. От содержания доклада зависит судьба проекта и лично его, Федоровича, судьба.
Если, – генерал оглянулся: не видит ли кто? – и тихонько постучал по деревянному подлокотнику, – Если удастся, то будет обеспечена абсолютная противоракетная оборона, недоступная вероятному противнику.
Десятки М-4 (уже готово их серийное название – «Смерч») займут места в поясе астероидов между орбитами Марса и Юпитера и, в случае сообщения о ядерном нападении на СССР, готовы будут устремиться к Земле со сверхсветовой скоростью. Пробив брешь в пространственно-временном континууме, они нанесут удар возмездия еще до того, как баллистические ракеты противника покинут шахты, до того, как поднимутся в воздух летающие командные пункты и стратегические бомбардировщики, до того как помчатся на бреющем полете над землёй хищные тела крылатых ракет.
Впрочем, судьба проекта «Смерч» решалась не здесь, а в миллионах километров от Земли. Решалась теми, чьи имена никогда не выплывут под звуки фанфар на первые полосы центральных газет и в сообщения, торжественно зачитываемые дикторами информационной программы «Время». Командир корабля, подполковник ВВС, летчик-испытатель Александр Владимирович Полуянов, бортинженер, специалист по двигателям, доктор физико-математических наук Сергей Николаевич Умеренков, специалист по полезной нагрузке полковник госбезопасности Анатолий Анатолиевич Бутов…
* * *
– Поздравляю, выход на орбиту прошел штатно, – произнес Полуянов,
– На следующем витке пойдет твоя работа, Сережа.
– Да, Сергей Николаевич, ваша очередь включаться в исполнение программы, – Бутов, вошедший в основной экипаж из дублирующего за неделю до старта, подчеркнуто держался на официальной ноте, – И не забывайте, ЧТО лежит в нашем отсеке полезной нагрузки!
– О болванках не забывать? – отмахнулся с усмешкой Умеренков.
– Нет, – с железным спокойствием возразил Бутов, и тихо добавил: – Там не болванки. По решению Верховного Командования это еще и первый вылет на боевое дежурство. Поэтому в нашем фюзеляже, Сергей Николаевич, не болванки, а восемьсот мегатонн в тротиловом эквиваленте.
Бортинженер сглотнул неожиданно подступивший к горлу комок, помолчал, и его пальцы, как и раньше, привычно забегали по клавиатуре пульта управления тахионным реактором…
* * *
…Федорович вышел в коридор, достал из пачки «беломорину». Гильза была пустой. Генерал про себя чертыхнулся и полез за новой папиросой.
– Константин Матвеевич, – окликнул появившийся в дверях штатский, – Через четыре минуты начало основного эксперимента!
– Знаю, – кивнул генерал, и, погасив пламя бензиновой зажигалки, стал раскуривать непослушную папиросу.
– Скорость объекта пока восемьдесят тысяч километров в секунду, они идут в сторону орбиты Марса под углом 22 градуса к плоскости эклиптики. То есть, плоскости Солнечной системы, – извиняющимся тоном добавил штатский.
– Я знаю, что такое эклиптика, – отрезал Федорович, и нервно затянулся.
Через минуту он вновь был в центральном зале.
– В принципе они уже начали эксперимент, но находятся в трех световых минутах от нас, – пояснил все тот же штатский. Федорович молча кивнул.
– Молодцы, – по-отечески сказал он, взглянув на экран.
Три лица за щитками гермошлемов не отреагировали. Они услышат слова генерала лишь через три минуты. Еще три минуты направленный радиолуч будет нести к Земле их ответ. Пока они обменивались короткими репликами и следили за пультами. Время от времени изображение искажалось всплесками помех. Движения на экране, показывающем внутренний объем пилотской кабины, постепенно замедлялись, изображение становилось размазанным, а вместо голосов экипажа стали доноситься неразборчивые блеющее-мычащие звуки.
– Сказывается релятивистский эффект, – пояснил оператор, все еще опекавший генерала, – Приближаются к «С» – к световой скорости.
И в этот момент изображение окончательно смазалось, экран пошел рябью. Оператор схватился за наушники:
– Наверное, сбой станции слежения, – торопливо сказал он, обернувшись к Федоровичу, – Я все сейчас выясню. «Заря 28», почему прекратили подачу информации по видеоканалу? Минутку… – пауза.
– Это, наверное, неполадки на объекте, – вновь пауза. Потом рука оператора медленно стянула шлемофон с головы, – Это не связь. Это… Из точки нахождения корабля идет интенсивный поток жесткого излучения, – оператор вдруг совсем по-детски всхлипнул, – Их нет! Их уже три минуты нет!..
