Кима попала в школу для непослушных детей в самый разгар лета, но в большом старом доме было холодно и сыро, как в конце осени.
Дом, в котором жили ученики, был такой большой, что походил на замок. Взглянув на него из-за высокой железной ограды, Кима решила, что здесь обязательно должны водиться привидения. Это совсем не напугало Киму, а даже наоборот – ей захотелось поскорее исследовать дом и его окрестности.
Вокруг дома рос густой хвойный лес. Сосны были высокие и, казалось, дотягивались до самого неба. Солнце можно было увидеть только в полдень – да и то показывалось оно на пару часов, а потом снова пряталось за верхушками деревьев.
В школу для непослушных детей Киму привезли на машине. Родители вытащили Кимины вещи из багажника и сложили их у заднего колеса.
– Веди себя хорошо, – сказала тоненькая взволнованная мама и чуть не расплакалась.
– Будь умницей, – сказал большой усталый папа и потрепал Кимины короткие волосы.
Потом мама вздохнула, а папа задумчиво посмотрел на часы.
Они сели в машину и уехали, оставив Киму со всем багажом у ржавых ворот. Кима не посмотрела им вслед даже для того, чтобы понаблюдать за черным облаком из выхлопной трубы.
Из покосившейся сторожки во дворе вышел старик со смешной бородой. Он сказал Киме идти за ним и взял ее вещи: маленький кожаный чемоданчик и огромный рюкзак, облепленный наклейками. Старик прихрамывал и гремел ключами на поясе. Шел он очень медленно. Один глаз у него был совсем-совсем белый, похожий на блюдце с молоком. Кима решила, что старику сто пятнадцать лет, а то и все сто двадцать.
– У меня тоже так было, – сказала Кима, показав пальцем на его белый глаз. – А потом само прошло.
Старик посмотрел на нее другим своим глазом.
– Врушка.
– Вовсе нет, – сказала Кима, – это было давно, тогда я была маленькая.
Старик ничего больше не сказал, только покачал головой.
На большом каменном крыльце перед входом их встретил очень высокий и очень худой человек в круглых очках. На нем был черный пиджак с длиннющими рукавами, а в руках он держал толстую папку, набитую бумажками. Тонкий человек склонился над Кимой, сложившись почти пополам, и улыбнулся ее затылку.
– Так, так, – быстро заговорил он, листая свои бумажки, – так, так, так… – Наконец, найдя нужную бумажку, ткнул в нее длиннющим пальцем. – Здравствуй, Кима!
Кима промолчала. Длинный человек с папкой ей сразу не понравился.
– Меня зовут Фуль Ломогоб. Я директор школы для непослушных детей и твой новый друг. Пойдем за мной, выберем тебе комнату, ведь ты у нас задержишься.
Фуль Ломогоб неприятно хихикнул и махнул рукой старичку с белым глазом, чтобы тот открыл двери и внес вещи внутрь.
Двери школы для непослушных детей были из толстого дерева, поэтому казались очень тяжелыми. Старичок, пыхтя, навалился на них спиной, чуть не обронив маленький кожаный чемоданчик и рюкзак с наклейками.
Внутри дом оказался еще больше, чем выглядел снаружи. Окна тянулись от пола к высокому потолку. Из холла на верхние этажи вели две лестницы с коврами, прямо как в театре.
Фуль Ломогоб положил свою длинную руку Киме на плечо и повел по холлу. При каждом шаге директор смешно подгибал ноги в коленях и выбрасывал их в стороны, как какое-нибудь насекомое.
– Почему здесь так тихо? – спросила Кима.
Она вспомнила о своей «старой» школе, где никогда не бывало так тихо.
Фуль Ломогоб поправил очки и сказал:
– До начала занятий ученикам запрещено покидать свои комнаты без уважительной причины. – Директор помолчал, а потом добавил: – Особенно ночью. Это может быть опасно.
Кима посмотрела по сторонам. Вокруг было много странностей: огромная люстра, похожая на стеклянного паука, кривые окна, – каждое своей собственной формы, – темные малиновые занавески до самого пола, какие бывают в фильмах про вампиров, картины в деревянных рамах разного размера, маятник, который то качался слишком быстро, то вдруг замирал.
– Не крутись, – сказал директор, – держи спину прямо.
Холл заканчивался лестницей. В отличие от центральной лестницы, эта – была поменьше и вела в восточное крыло, где находились комнаты учеников.
Фуль Ломогоб и старик с белым глазом отвели Киму на третий этаж. Они пошли по длинному узкому коридору. По обе стороны было много дверей. Пол скрипел под ногами, и Киме это нравилось.
– Вот твоя комната, – сказал Фуль Ломогоб, когда они дошли до конца коридора.
Старик с белым глазом поставил на пол чемоданчик и рюкзак с наклейками. Он зазвенел сверкающим кольцом на ремне и отцепил бронзовый ключик. На ключике был выгравирован номер «64». Старик открыл дверь, и Кима заглянула внутрь.
Комната была маленькая. У левой стены стояла кровать, а у правой – кособокий шкаф для одежды. Рядом, на стене, висело круглое зеркало. Прямо напротив двери было зарешеченное окошко, а под ним – письменный столик. Больше в комнате ничего не было.
– Теперь это все твое! – сказал Фуль Ломогоб, раскинув длинные руки в стороны.
– М-м-м, – протянула Кима.
Старик с белым глазом зашел в комнату и поставил вещи Кимы у правой стены, рядом со шкафом. А потом, даже не посмотрев на девочку, вышел обратно в коридор.
– Занятия начинаются через два дня, а завтра будет торжественный ужин, – сообщил директор. – До этого времени выпускникам запрещено покидать свои комнаты.
– Чем же мне заняться? – спросила Кима.
Фуль Ломогоб пожал острыми плечами.
– Можешь полежать на кровати, посмотреть в окно или порисовать за столом.
– Но я не хочу рисовать, – сказала Кима.
Директор пробормотал что-то себе под нос, но Кима не расслышала слов. Читать по губам она, к сожалению, не умела.
Дверь в комнату захлопнулась, и в замке трижды повернулся ключ.
Когда шаги в коридоре стихли, Кима подбежала к двери и попробовала дернуть за ручку. Она не поддалась. Дверь была заперта.
