Александр Грин - Кирпич и музыка

Кирпич и музыка
Название: Кирпич и музыка
Автор:
Жанры: Русская классика | Литература 20 века
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "Кирпич и музыка"

«Звали его – Евстигней, и весь он был такой же растрепанный, как имя, которое носил: кудластый, черный и злой. Кудласт и грязен он был оттого, что причесывался и умывался крайне редко, больше по воскресеньям; когда же парни дразнили его «галахом» и «зимогором», он лениво объяснял им, что «медведь не умывается и так живет». Уверенность в том, что медведь может жить, не умываясь, в связи с тучами сажи и копоти, покрывавшей его во время работы у доменных печей, приводила к тому, что Евстигнея узнавали уже издали, за полверсты, вследствие оригинальной, но мрачной окраски физиономии. Определить, где кончались его волоса и где начинался картуз, едва ли бы мог он сам: то и другое было одинаково пропитано сажей, пылью и салом…»

Бесплатно читать онлайн Кирпич и музыка


I

Звали его – Евстигней, и весь он был такой же растрепанный, как имя, которое носил: кудластый, черный и злой. Кудласт и грязен он был оттого, что причесывался и умывался крайне редко, больше по воскресеньям; когда же парни дразнили его «галахом»[1] и «зимогором»,[2] он лениво объяснял им, что «медведь не умывается и так живет». Уверенность в том, что медведь может жить, не умываясь, в связи с тучами сажи и копоти, покрывавшей его во время работы у доменных печей, приводила к тому, что Евстигнея узнавали уже издали, за полверсты, вследствие оригинальной, но мрачной окраски физиономии. Определить, где кончались его волоса и где начинался картуз, едва ли бы мог он сам: то и другое было одинаково пропитано сажей, пылью и салом.

Себя он считал добрым, хотя мнение татар, катавших руду на вагонетках и живших с ним вместе в дымной, бревенчатой казарме, было на этот счет другое. Скуластые уфимские «князья»,[3] голодом и неурожаем брошенные на заработки в уральский лес, всегда враждебно смотрели на Евстигнея и всячески препятствовали ему варить свинину на одной с ними плите, где, в жестяных котелках, пенился и кипел неизменный татарский «махан».[4] Это, впрочем, не мешало Евстигнею регулярно каждый день ставить на огонь котелок с варевом, запрещенным кораном. Татары морщились и ругались, но хладнокровие, в трезвом виде, редко изменяло Евстигнею.

– Кончал твоя башка, Стигней! – говорили ему. – Пропадешь, как собака!

Евстигней обыкновенно молчал и курил, сильно затягиваясь. Татарин, ворчавший на него, садился на нары, болтал ногами и улыбался тяжелой, нехорошей улыбкой.

– Зачем так делил? – снова начинал противник Евстигнея, часто и хрипло дыша. – Мой закон такой, – твой закон другой… Чего хочешь?

Евстигней мешал в котелке и, наконец, говорил:

– Жрать я хочу, знаком, и боле никаких… Вопрос: кто ты? Ответ: арбуз. А это ты, знаком, слыхал: Алла муллу чигирит в углу?

– Анна секим! – вскрикивал татарин. Потом ругался русской и татарской бранью, плевался и уходил. Евстигней доканчивал варку, садился на нары, поджав ноги по-татарски, и долго, жадно ел горячее, жирное мясо. Потом сморкался в рукав и шел к домне.

Впрочем, он и сам не знал – зол он или добр. По воскресеньям, пьяный, сидя в трактире среди знакомых хищников и «зимогоров», он громко икал, обливаясь водкой, нелепо таращил брови и говорил:

– Я – добер! Я – стр-расть добер! В сопатку, к примеру сказать, я тебя не вдарю – ты не можешь стерпеть… Другие, которые пером (нож) обходятся… Этого я дозволить, опять же, не могу… Если ты могишь совладать – завсегда в душу норови, пока хрип даст…

Пьяный, к вечеру он делался страшен, бил посуду, бил кулаками по столу, кричал и дрался. Его били, и он бил, захлебываясь, долго и грузно опуская огромные жилистые кулаки в тело противника. Когда тот «давал хрип», то есть попросту делался полумертвой, окровавленной массой, Евстигней подымался и хохотал, а потом снова пил и кричал диким, нелепым голосом.

Ночью, когда все затихало, и в спертом, клейком воздухе казармы прели вонючие портянки и лапти; когда смутные, больные звуки стонали в закопченных бревенчатых стенах, рожденные грудами тел, разбитых сном и усталостью, Евстигней вскакивал, ругался, быстро-быстро бормоча что-то, затем бессильно опускал голову, скреб волосы руками и снова валился на твердые, гладкие доски. А когда приходил час ночной смены и его будили сонные, торопливые руки рабочих, – подымался, долго чесал за пазухой и шел, огромный, дремлющий, туда, где дышали пламенем бессонные, черные печи, похожие на сказочных драконов, увязших в сырой, плотной земле.

II

Наступал праздник; двунадесятый[5] или просто воскресный день. Евстигней просыпался, брал железный ковш, шел на двор, черпал воду из водосточной кадки и, плеснув изо рта на ладонь, осторожно размазывал грязь на лице, всегда оставляя сухими черную шею и уши. И тогда можно было разглядеть, что он молод, крепок и смугл, хотя его широкому, каменному лицу с одинаковой вероятностью хотелось дать и двадцать и тридцать лет. Потом надевал городской, обшмыганный пиджак, тяжелые, «приисковские» сапоги с подковами и шел, по его собственному удачному выражению – «гулять».

«Гулянье» происходило всегда очень нехитро, скучно и заключалось в следующем: Евстигней садился на крыльце трактира, рядом с каким-нибудь мужиком, молчаливо грызущим семечки, и начинал ругаться со всеми, кто только шел мимо. Шла баба – он ругался; шли парни – он задевал их, смеясь их ругательствам, и ругался сам, лениво, назойливо. Он был силен и зол, и его боялись, а пьяного, поймав где-нибудь на свалке, – молча и сосредоточенно били. И он бил, а однажды проломил доской голову забойщику с соседнего прииска; забойщик умер через месяц, выругав перед смертью Евстигнея.

– Стой, ядреная, стой! – кричал Евстигней с крыльца какой-нибудь молоденькой, востроглазой бабенке в ярком цветном платке. – Стой! Куда прешь!

– Вот пса посадили, слава те господи! – отвечала, вздыхая, баба. – Хошь вино-то цело будет… Лай, лай, собачья утроба!..

– Куда те прет? – кричал Евстигней. – В зоб-то позвони, эй! слышь? Зобари проклятые…

– Лай, лай, – дам хлеба каравай! – отругивалась баба, оборачиваясь на ходу. – Зимогор паршивый! Галах!

– Валял я тебя с сосны, за три версты, – хохотал Евстигней. – Зоб-то подыми!..

Мужик, грызший семечки, или одобрительно ухмылялся даровому представлению, или говорил сонным, изнемогающим голосом:

– Охальник ты, пра… Мотри – парни те вышибут дно.

– Ого-го! – Евстигней тряс кулаком. – Утопнут!..

Если в поле его зрения появлялась заводская молодежь, одетая по-праздничному, с гармониями в руках – он набирал воздуха, тужился и начинал петь умышленно гнусавым, пискливым голосом:

Ма-а-мынька-а р-роди-мая-а,
Свишша-а неу-гасимая-а!..
Когда-а свишша-а по-га-сы-нет,
Тог-да д'милка при-ла-сы-не-ет!..[6]

И кричал:

– Чалдон![7] Сопли где оставил?

Парни угрюмо, молча проходили, продолжая играть. И только на повороте улицы кто-нибудь из них оборачивался и, заломив шапку, говорил спокойным, зловещим голосом:

– Ладно!

Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru


С этой книгой читают
Жила-была Лолита Адольфовна Хилова: жила в небольшом городе, была терапевтом в поликлинике. До того измучили ее пациенты, что в попытке избежать эмоционального выгорания она начала составлять «Список дураков». С тех пор эти дураки стали умирать. Конечно, все они тут же попадали в Ад. Но это история не про всех, а про первую пятерку «проклятых» душ, которым отныне дана власть вершить судьбу Лолиты Адольфовны в надежде на собственное спасение… P.S.
Александра Грина по праву называют последним романтиком русской литературы. Повесть-феерия «Алые паруса» и небольшой роман «Бегущая по волнам» рассказывают нам о самой чистой и нежной любви, о вере в чудо, о возвышенной мечте и о том, что судьба благосклонна к тем, кто чист душою и помыслами. Алый парус обязательно засияет на горизонте в одно прекрасное солнечное утро, а бегущая по волнам Фрези будет и дальше спасать корабли, указывая им верный к
«Дорога никуда» – книга об отчаянии и надежде, благородстве и человечности, смирении и борьбе. История одинокого мечтателя в поисках счастья, которое, казалось бы, близко – на расстоянии вытянутой руки, – но внезапно ускользает из-за трагической ошибки…Последний законченный роман автора, пронзительно горький, но в то же время излучающий особенный, по-гриновски добрый свет.
У него не было билета… и счастья…© FantLab.ru
Новые приключения и фантазии четверых детей (Эдвард уехал в школу) Селины, Гарольда, Шарлотты и, конечно же, автора ждут вас в книге Кеннета Грэма «Дни мечтаний». В сборник так же вошла знаменитая сказка о драконе, который не хотел сражаться с Георгием Победоносцем.
Н. С. Лесков, выходец из духовенства, лучше всех своих современников раскрыл тему праведности и греха, подлинной святости и оголтелого безбожия. В основе произведения «На краю света» лежит подлинный случай из миссионерской деятельности в Сибири Ярославского архиепископа Нила. В своей повести Лесков описывает жизнь одного из наиболее угнетенных «диких» народов России, обреченных на смерть. Долгий путь к раскаянию и обретению душевного покоя предст
Книга повествует о судьбе поэта, прозаика, драматурга, издателя, журналиста, композитора и общественного деятеля Нестора Кукольника – очень известного в веке XIX-ом и совершенно забытого в веке XXI-ом. «Памятник» которому воздвигли двое его лучших друзей: композитор Михаил Глинка, сочинивший музыку на его стихи «Жаворонок», «Сомнение», «Попутная песня» и др., и художник Карл Брюллов, написавший «Портрет писателя Н. В. Кукольника», который сегодня
Эмоциональный настрой лирики Мандельштама преисполнен тем, что критики называли «душевной неуютностью». И акцентированная простота повседневных мелочей, из которых он выстраивал свою поэтическую реальность, лишь подчеркивает тоску и беспокойство незаурядного человека, которому выпало на долю жить в «перевернутом мире». В это издание вошли как хорошо знакомые, так и менее известные широкому кругу читателей стихи русского поэта. Оно включает прижиз
Данный рассказ является строго документальным. Он написан автором в 1989 году по материалам спецхрана ЦГВИА СССР, отредактирован автором в 2003 году.
Для организации массовых беспорядков на территории России западными спецслужбами подготовлен большой отряд, состоящий из бывших спецназовцев. Каждому бойцу вживлен подкожный микрочип, управляемый суперкомпьютером. Эти зомби способны выполнить любой, самый невероятный и жестокий приказ. Но «универсальные солдаты» имеют один существенный недостаток. В руки полковника ФСБ Дмитрия Корсакова попал специалист, который вживлял микрочипы, и значит, повед
Новая серия [Urban Legends], в довесок к моим [Stories], [Dissonance], [Black Mars]. Последняя является частью {Virtual Love Universe} автора Дезире Монеу.
Психиатрические больницы – это не просто больные люди и медики, которые их лечат. Это – государство в государстве. И контингент здесь уже не тот, и проблемы другие. Обо всем этом рассказывается в данной книге, где много места отводится необъяснимому.