Старые, давние, примитивные классические упражнения в рифмованных чувствах, мыслях, открытиях и философиях. История сомнений и отношений, вопросов и ответов, философских поисков юной девочки, которую обрекли на взрослость без поэзии, ограничив только строгой геометрией прозы. Небезграничный словарный запас из-за такого же кругозора, лишние глаголы и союзы, стандартные клише, сырые метафоры (необлизанные новорождённые котята), запреты советских времён, в том числе на секс и необычность, неудачная попытка смирения с ложью и несвободой.
Она не была талантлива, в ней просто навязчиво звучала музыка стихов. А тогда у неё было так мало слов, чтобы проявить эту музыку на бумаге нотами алфавита! Она писала, чтобы не запутаться и не взорваться безумием. Стихами она заряжалась и лечилась. Всё это в конце концов вырвется наружу отчаянным бесстрашным восстанием против кармического и общественного долга быть несчастливой во благо установленным кем-то правил и законов. Но это случится через десятки лет. По годам внизу стихов видно, как меняется суть и восприятие мира, окружение и обстоятельства. И как крепко сидит внутри стержень самоограничения, забитый намертво ещё в детстве. Она так и осталось идеалисткой, мечтающей сделать мир достойным слова «прекрасный».
Если в этом кто-то разглядел интригу, пусть тогда отпустит воображение, достанет из захламленных будней осколки памяти, приготовится примерить на себя чужие чувства и ситуации, пережить страдательно-душевный дискомфорт сердца, запрятанного в слишком тесную клеть.
Сборник начинается с 1989 года, т.е. с 18-ти лет, и заканчивается 2002-ым. Перерыв продлился до 2008, но это уже совсем другие истории, другой человек и другой сборник.
Терпи, бумага, слушатель и друг,
Мой молчаливый преданный приятель,
Мой врач – целитель от сердечных мук,
Моей души искусный открыватель.
Храни в себе мою любовь и страсть,
Мою тоску о прошлом, чтобы снова
Смогла я в своих мыслях чистой стать,
Как белый лист, не знающий ни слова.
Я бы хотела тебе клятву дать
Быть верною подругою до смерти.
О, Небо, пусть рождаются опять
Мои стихи, мои немые дети!
январь 1989
Не говорите сейчас о нас,
Для нас неведенье сейчас спасительней.
Закройте свой всевидящий глаз,
Для нас слова сейчас ваши губительны.
Зачем нам знать друг о друге то,
Что знаем мы, но что знать не хочется.
Зачем вам нужно наш слышать стон
И о несчастье любви заботиться?
Чужую жизнь не узнать наощупь,
Чтоб видеть все, нужен свет поярче.
А мы хотим, чтоб темно было ночью,
Хотим смеяться, пока не плачем.
Пусть будет дождь, пока он идет,
Пусть светит солнце, пока день тянется:
Мы своим дням не ведём подсчёт,
Мы будем вместе, пока не расстанемся.
Есть ночь, и есть безнадежный шанс.
Есть день в ожидании своём мучительный.
Не говорите сейчас о нас:
Для нас неведенье сейчас спасительней.
январь 1989
Мне всё заранее известно.
Я знаю, это будет так:
Мы никогда не будем вместе,
Хоть я своей любви – не враг.
Нет, не полюбим мы друг друга,
Нам жизни вместе не делить.
Но только те часы досуга
Еще мне долго не забыть.
Мы одиноки, хоть и рядом:
Для радости не стало сил.
Кто виноват, что в нас так рано,
Ещё живых, огонь остыл?
Пусть улетят все злые вести,
И горе не следит за мной.
Пусть в будущем не будем вместе:
Я в этот миг сейчас – с тобой!
февраль 1989
Вот и наступил вечер.
Но ты не зажёг свечи,
Чтобы я не смогла разглядеть твоих глаз,
Чтобы не поняла смысл несказанных фраз,
Чтоб не чувствовать холод погашенных чувств,
Чтоб не видеть тоски обмороженных уст.
Сам видишь – я всё понимаю.
Но зимой слышен был запах мая.
Ну и что, что пошёл снежный ливень из туч,
Ну и что, что тускнеет последний мой луч.
Ну и что, что не буду я завтра с тобой.
Посреди февраля пахло майской грозой.
Ты совсем другим воздухом дышишь,
Потому запах мая не слышишь.
Голубой иней глаз не растает, пока
Не сойдут с твоих слов, с твоих мыслей снега.
Нужно чувствовать в смехе солёность слезы,
Чтоб зимой слышать запах весенней грозы.
Хоть тепло майских гроз и обильно,
В феврале оно, всё же бессильно.
Заморозила радость глухая печаль,
Но когда-то пройдет твоей жизни февраль.
Ты прости, что так долго пробывши с тобой,
Не смогла в феврале стать весенней грозой.
Я хотела бы быть маской грозой
Посреди февраля твоей жизни!
Февраль 1989
Вообще-то я с ума схожу от одиночества,
Мне ненавистны ночь и тишина.
Вот и сбылись мои печальные пророчества:
Меня совсем не радует весна.
Как будто всё в порядке: сияет небо просинью,
Дремавшее очнулось всё от сна.
Но то, что было мило и радовало осенью,
Похоронила в памяти весна.
Смеётся всё вокруг. С чего же плакать хочется
Навзрыд против двуличия весны?
Зачем же вы сбылись, печальные пророчества,
Где мои зимние мечтательные сны?
Мне было хорошо под белоснежной простыню
Так замерзать, вдыхая дым надежд,
Хранить в душе всё то, что собиралось осенью,
И не иметь проблем, быть без своих одежд.
Зачем пришла весна? Так рано разбудила,
Одела в суету и унесла постель,
Забрала всё, а дать что-либо и забыла.
Ну разве что грустинку и слёзную капель.
март 1989
Слова успокоения
ничего не значат,
Когда так много времени
душа моя плачет,
Когда мне говорят: прости,
всё было так прелестно,
Но чтобы ту любовь спасти
мы не должны быть вместе.
Чтоб выбросить из головы
всё то, что с нами было,
Другие люди нам нужны,
нужны другие силы.
Чтоб не писать банальных слов,
не петь знакомых песен,
Чтоб не растить в себе любовь
мы не должны быть вместе.
Тебя придётся забывать,
но разве всё забудешь?
За пристальный прощальный
взгляд меня не осудишь?
Ну кто сказал, когда, за что,
со зла или из мести,
Чтобы нам было хорошо,
мы не должны быть вместе?
апрель 1989
Так быстро всё прошло… Я не жалею
О том, что было, том, что будет, и что есть.
Уходим с расцветающей аллеи
В непроходимый, страшный, дикий лес.
Здесь на двоих не сыщешь ты тропинки.
Держась за руки, здесь нам не пройти.
Мы путаемся даже в паутинке,
Но мы должны не падать, а идти.
Разжались пальцы – и свободны руки,
И каждый сам себе проложит путь
Сквозь заросли царапающей скуки
Навстречу тьме. И некуда свернуть.
Мы ещё видим сквозь листву друг друга,
Но всё плотней древесная стена.
Вокруг растёт колючая разлука
И оглушающая страхом тишина.
Но мы должны идти, ломая ветки,
Не обращать внимания на боль,
Руками рвать тоски смертельной сетки
И заражать цинизмом нашу кровь.
Мы дышим ядовитым ароматом
Больших цветов отравленной любви.
Здесь душно, но не пей из луж разврата.
Я знаю, тебе жарко, потерпи…
Там, за болотом мелочности быта,
Которое нам предстоит пройти,
