Майя
– Как вы знаете, – начала наша классная Марина Эльдаровна, – после урагана и проливных дождей на втором этаже школы обрушился потолок.
Мы знали. Мы вообще пришли сюда сегодня с надеждой, что летнюю практику отменят. Эпидемия и все такое.
– Какая еще практика?! Везде зараза! – возмущался Олег Тимохин. – К тому же, нам сейчас готовиться нужно! Меня родаки даже от уборки лотка за котом освободили!
Уж не знаю, к чему там собирался готовиться Олежа. Он в жизни никогда ни к чему не готовился, даже в десятом на переменах слизывал у меня домашку на подоконнике. Или скатывал из решебников. Он так обленился к одиннадцатому, что если бы была возможность, распечатывал бы домашку из решебника и наклеивал на страницы в тетрадке. Он предложил этот вариант учителям с формулировкой «ну блин, зачем?», но все они почему-то высказались против – Олег даже оскорбился.
Когда мы допытывались, куда Тимохин будет поступать, он таинственно молчал. Я подозревала, что он просто сам не знает и надеется на решающий пендель от родителей. Но насчет практики Денька заметил правильно, по делу.
Я страшно жалела о тех двух-трех часах утром, когда мы должны были идти в школу и махать вениками и кисточками, пытаясь придать совершенно убитому зданию приличный вид. Ведь можно было посвятить это время штудированию учебников! И услышав завуча, я возликовала. Но ликовала я недолго. Потому что Марина Эльдаровна сказала:
– Не было бы счастья, но несчастье помогло. Пришла комиссия, объявила здание школы непригодным к эксплуатации. Нас закрывают на ремонт. Правое крыло обещают починить к первому сентября, а левое – месяцев через шесть.
Мы, признаться, офигели. Олег тихо и жалобно вякнул:
– А мы? Как же мы? Мы же в левом.
Завуч вздохнула, подошла к Тимохину и потрепала его по волосам. Как в первом классе, когда он плакал на уроках, умолял отпустить его домой и повторял, что у него там трансформеры одни скучают. Так и ныл: «Отпустите меня-я-я… я так больше не могу-у-у…»
– А вас, дорогие мои, переводят в «Успех». Там создают вторую параллель.
Тут мы все взорвались. Начали орать:
– Какой «Успех»?! Там же одни мажоры! Мы не хотим в «Успех»! Мы хотим с вами! Марина Эльдаровна, родненькая, заступитесь! Не оставьте сиротами!
Оля Франц пищала:
– Я туда не пойду! Там стремно!
Вероника не орала, а сидела вся бледная, вцепившись в тряпку для уборки, даже, кажется, временами пыталась ее зажевать.
Горин качал головой и укоризненно бубнил в щеки:
– Не, ну, блин, ну фигня… это всем фигням самая фиговая фигня… наифиговейшая. Вот не ожидал я от вас, Марина Эльдаровна, уж от вас-то я не ожидал.
Тарас просто откинулся назад на стуле и громко стонал. А я прислушивалась к отряду холодных мурашек, бодро путешествующим у меня по спине, ать-два. «Успех» – это даже не наифиговейшая фигня. Это, возможно, конец всем моим планам. А причин-то всего шесть, а первая-то причина состоит в том, что я физически не смогу мотаться каждый день туда-сюда из поселка. Поэтому к черту оставшиеся пять причин!
Марина Эльдаровна вернулась к доске и привычно рявкнула:
– Прекратить панику!
А когда мы успокоились, прижала руки к обширной груди и умоляюще проговорила:
– Ну что же я сделаю, дитятки? Это же не мое решение и даже не директора. Его там принимали, – она ткнула пальцем в потолок. – Вас же в этом году всего восемь человек одиннадцатиклассников… Кстати, где еще двое? Прогуливают практику? А, не важно уже. И в «Успехе» девятнадцать душ. Руководство приняло оптимальное, на мой взгляд, решение – объединить альма-матер и филиал. Вы же помните, что «Успех» – это отпрыск шестнадцатой школы?
Мы-то помним. Как до седьмого класса нас в «а» и «б» параллелях было по сорок человек. Как мы едва помещались в крошечной школе с гордым статусом «гимназии с углубленным изучением иностранных языков».
А потом тогдашняя новая директриса выхлопотала разрешение открыть филиал в другом районе города. Она оказалась талантливым администратором. Постепенно за ней ушли лучшие педагоги, на адекватные условия работы и хорошую зарплату. И, естественно, перетянулись детишки из семей с солидным доходом, ибо новая гимназия стала платной.
А шестнадцатая тихонько хирела. Но мы не жаловались. Подозреваю, что наша любимая Марина Эльдаровна оставалась с нами только потому, что жила рядом со школой. Но остальные педагоги при добродушном, покладистом директоре Ван Ваныче мирились с низкой зарплатой ради душевного спокойствия и теплой, почти семейной атмосферы. И вот нате вам!
– Нас заставят платить за учебу! – подпрыгнула на стуле Оля. – Я не смогу! Я на коммерцию откладываю!
– И я!
– И я!
– И ё…!
– Успокойтесь! – Марина Эльдаровна сделала фейспалм. – Ну что вы, как дети, ей-богу! Не заставят вас платить! За вас эти полгода оплатят из городского фонда.
Мы даже притихли, пытаясь обмозговать услышанное. Нежданчик, однако.
– А если в другую школу? – решилась подать голос Вероника. – Почему сразу в «Успех»?
– Не знаю, – призналась Марина Эльдаровна, – популистский ход нового мэра, полагаю. Он ведь нашу школу заканчивал. Читайте газеты, скоро во всех выпусках будет, как мэрия помогает молодому поколению в бедственном положении.
Классная покосилась на дверь. Это она, конечно, сгоряча сказанула. Но мы никому не скажем.
… – Ну ладно мы, бестолочи, а ты, Ефимова, чего такая зафрустрированная? – поинтересовалась Вероника, когда мы спустились в город. – Ты ведь отличница, на золотую идешь. Чего тебе «Успех»? Наоборот, типа выигрыш в лотерею. Там круто, говорят: домашки нет, предметы по выбору – готовься себе, ни на что не отвлекайся.
– Во-первых, ездить далеко. Я и так не высыпаюсь…
– Ну полгодика всего, – заканючила Вероника. – Меня-то точно переведут. Как я там без тебя буду? Ну как мне…
– Во-вторых… ты помнишь Бурята? – мрачно перебила я подругу.
– Ковалева, что ли? Макса?
– Его. Макса.
– Ты че, Майка? – Вероника даже остановилась. – Ты серьезно? Ну были между вами какие-то терки в седьмом классе. Это ж было сто лет назад!
– Ты помнишь, что я тогда натворила?
– Помню. Не, не помню.
– Я его искусала, – со вздохом напомнила я. – До крови. Его папаша орал, что придется швы накладывать. Нас к директору вызывали. Отец Ковалева настаивал на комиссии по признанию меня психопаткой. Но потом нас развели по школам, и дело замялось. Бурят как в новую школу попал, сразу встрял там в какую-то неприятную историю. Короче, мне повезло, что он на всю голову больной. Была хотя б половина головы здоровой, я бы, наверное, до сих пор на учете стояла.
– Слушай, Бурят ведь тебя конкретно доставал. Довел до белого каления. Ты выбрала единственный доступный тебе способ защиты.
