Зимняя ночь – время путешествовать. Пока все спят, можно тихонько выскользнуть из дома через приоткрытую на кухне форточку, чтобы проинспектировать ближайшие окрестности после недавнего снегопада, изучить свежие следы на тротуарах и набраться новых впечатлений…
«Прогуляюсь-ка я в сторону парка, пожалуй. Сейчас там пустынно, ни души, в чистом снегу поваляюсь и немного его поем. У нас, кошек, своё мороженое – полезное, натуральное! Не то что у людей – с пальмовым маслом и сахаром, от которых никакой пользы, только шерсть вылезает… Возле дома снег грязный – жильцы натоптали уже да автомобили намесили грязи… Ага, на детской площадке дядя с собакой гуляет, собака на поводке, вроде смирная и маленькая, правда, раньше я её не видела в наших краях… Но лучше подальше их обойти, мало ли что… Вот и тротуар, это – самый короткий путь в парк…
Сколько же тут следов! Вот следы от детских колясок… Одна коляска сдвоенная, близнецы, значит… Те, что с близнецами, в парк направлялись, их двое было, а чуть позже в том же направлении ещё кто-то прошёл. А из парка в мою сторону тоже двое с коляской прошли, коляска поменьше, обычная, судя по следу… Все запахи выветрились, давненько тут пешеходов не было. Ну и ладно, мне так спокойней, не люблю, когда вокруг много народу тусуется… Да, никого поблизости… И не удивительно, ведь за полночь уже…
А вот и парк виднеется… Фонари вовсю горят, но вот только для кого?! Не для меня, уж точно! Лично я почти без света раз в двадцать вижу лучше любого человека… Ну никак не желают люди электричество экономить, однако! Интересно, а что это там такое на снегу за лавочкой лежит? Отсюда не разобрать, надо подобраться поближе…»
…Во Псков можно было уехать сегодня, билеты в кассе дальнего следования ещё продавали, но мы с Вадимом всё-таки решили отложить поездку в надежде, что через два-три дня всё же наступит потепление, а в минус двадцать ломиться за сотни километров от Москвы по делам, которые могут ещё подождать, не очень сильно хотелось.
С вокзала мы вернулись в Чертаново в районе одиннадцати вечера. У выхода из метро нас остановил военный патруль, возглавляемый довольно суровым на вид лейтенантом. Сначала нас как-то подозрительно разглядывали, после чего потребовали документы, удостоверяющие личность, затем лейтенант раскрыл предъявленные ему паспорта. Он долго с удивлением листал странички, беззвучно шевеля губами, и тщательно разглядывал фотографии, часто переводя взгляд на наши лица.
– На каком основании, граждане, нарушаете комендантский час? – разродился лейтенант неожиданным вопросом после нескольких минут изучения наших паспортов.
– Простите, но я Вас не совсем понимаю, – оторопело произнёс Вадим. – Когда его успели объявить? Мы совсем ещё недавно, буквально сорок минут назад, находились на Ленинградском вокзале, но никто ни про какой комендантский час даже не слышал…
– Шутки шутить будете в комендатуре, – сухо отрезал лейтенант, пряча наши паспорта во внутренний карман своей шинели, – следуйте за мной. И мы под конвоем из двух солдат, вооружённых автоматами Нестерова ЛА-4, поплелись за лейтенантом в сторону невзрачного серого здания, по периметру огороженного металлическим забором, опутанным поверху колючей проволокой, над которым в зимнем свинцовом небе висел огромный дирижабль.
В комендатуре нас обыскали, забрали сумки, все личные вещи, найденные в карманах, и незамедлительно заперли в «обезьяннике», расположенном сразу после «вертушки» напротив поста дежурного офицера, и примыкающем к караульному помещению.
– А теперь рассказывайте, граждане, что вы делали на улице в комендантский час, да ещё и с поддельными документами? – спросил доставивший нас лейтенант.
– Позвольте, почему с поддельными? – удивился я. – Чем Вас не устраивают наши паспорта?
– Тем не устраивают, что паспорта данной формы давным-давно устарели, их вывели из обращения, когда меня ещё на свете не было; поэтому у меня начинает складываться впечатление, что вы, граждане, просто не в себе и, вдобавок, используете документы давно умерших людей… Товарищ дежурный, – обратился лейтенант к сидящему за столом офицеру, – пробейте паспортные данные этих клоунов по базе, может, что-то прояснится.
– Хорошо, господа офицеры, а вас не затруднит назвать фамилию нынешнего президента России? – обрёл дар речи Вадим, у которого давно уже начали закрадываться сомнения по поводу реальности происходящего.
– Президента? – едва сдерживая смех спросил дежурный.
– Да, – ответил Вадим.
И тут все находящиеся по ту сторону решётки дружно заржали.
– Точно – клоуны… «Господа офицеры», «президент России»! Это прям анекдот! – утирая выступившие от смеха слёзы выдавил из себя лейтенант. – Если сейчас в компьютерной базе данных ваши личности не подтвердятся, то я вам не завидую. Согласно распоряжению военного коменданта города, лица без документов или с поддельными удостоверениями личности, нарушившие комендантский час при действующем режиме ЧС, подлежат расстрелу без суда и следствия, так как приравниваются к диверсантам… Как вам новость? Что, обосрались, господа?!
Мы с Вадимом переглянулись, и я тихо шепнул ему на ухо: «Если первым проснёшься, разбуди меня, уж лучше сегодня во Псков поедем…»
…Открыв глаза и убедившись, что нахожусь в собственной квартире, я испытал невероятное облегчение – мой кошмарный сон оказался всего лишь сном…
Через пару минут поднявшись с кровати, я с удивлением обнаружил на полу рядом с тапочками миниатюрную чёрную кожаную барсетку на молнии с петелькой для ношения на запястье. Расстегнув молнию, я извлёк из барсетки её содержимое: многоцветный восьмигранный кристалл величиной с обычный карандаш, усеянный вкраплениями мелких квадратиков из твёрдого серого металла на каждой грани, и лёгкую блестящую металлическую пластину размером с кредитную карту, с обеих сторон покрытую непонятными письменами. Больше внутри ничего не было.
В возрасте сорока лет я вдруг загорелся изучением санскрита, но случайно узнав от авторитетных людей, что мне потребуется лет тридцать для относительно уверенного владения языком, забросил это занятие. Алфавит деванаагари ещё остался в памяти, благодаря чему мне удалось обнаружить некоторое сходство надписей с лигатурами из этого алфавита, но сходство весьма отдалённое, и не позволяющее хотя бы выборочно перевести надписи, нанесённые на пластину…
