Что происходит, когда наши сказки превращаются в кошмары
Раньше я считал, что телефонные звонки не способны изменить человеческую жизнь, пока однажды не убедился в обратном. Это был звонок от моей матери.
– Твой отец пытается покончить с собой, – сказала она.
– Он пытается сделать ЧТО?
Она говорила, а я мало что понимал: что-то связанное с ванной, бритвой и отчаянные мольбы о помощи.
– О боже.
– И на этом все не закончилось. Позже он попытался выброситься из окна, пока я готовила яичницу.
Как писателя, меня часто спрашивают, не учился ли я писать у своего отца. Ответ – нет. Мой отец был необычайно дружелюбным, даже сияющим – мы называли его профессиональным жителем Саванны, приморского городка в штате Джорджия, где он прожил 80 лет, – но он больше любил слушать и делать, чем рассказывать и записывать. Ветеран флота, общественный деятель, член Демократической партии, он никогда в жизни не впадал в депрессию.
Пока у него не началась болезнь Паркинсона, ограничивающая свободу движений и прямо влияющая на настроение. Отец моего отца, в конце жизни тоже страдавший от этого недуга, выстрелил себе в голову за месяц до того, как я окончил среднюю школу. Мой отец много раз обещал, что никогда ничего подобного не сделает. «Я знаком с болью и стыдом, которые это вызывает», – говорил он.
Затем он передумал – по крайней мере той частью своего разума, которую все еще мог контролировать. «Я прожил полноценную жизнь, – сказал он, – и не хочу, чтобы меня оплакивали. Я хочу, чтобы мне радовались».
Шесть раз в течение следующих 12 недель отец пытался покончить с собой. Мы перепробовали все мыслимые средства – от психотерапии до электрошока. И все же не смогли преодолеть главную трудность: как помочь человеку, для которого жизнь утратила свой смысл.
Моя семья, всегда немного гиперфункциональная, с головой погрузилась в работу. Старший брат взял на себя управление семейным бизнесом в сфере недвижимости; младшая сестра исследовала методы лечения.
Но я рассказчик. Три десятилетия своей жизни я посвятил изучению историй, придающих смысл нашей жизни – от племенных собраний древнего мира до современных хаотичных семейных обедов. Я давно поглощен тем, как истории объединяют и разделяют нас на социальном уровне, как они утверждают и ниспровергают нас на личном уровне.
С учетом этого интереса я начал задаваться вопросом: если мой отец, по крайней мере частично, столкнулся с проблемой интерпретации происходящего, возможно, она требовала повествовательного решения? Может быть, моему отцу была необходима искра для того, чтобы перезапустить свою жизненную историю.
Однажды утром в понедельник я сел и сделал самый простой, самый действенный поступок, который только мог вообразить.
Я отправил папе вопрос.
Какие игрушки ты любил в детстве?
То, что произошло потом, изменило не только его, но и всех окружающих и в конечном итоге заставило меня переосмыслить то, как все мы обретаем цель, гармонию и радость в своей жизни.
Эта книга повествует о том, что произошло дальше и какие уроки мы все можем из этого извлечь.
Это рассказ о проекте «История жизни».
Остановитесь на секунду и прислушайтесь к истории, которая крутится у вас в голове. Она где-то там, на заднем плане. Это то, что вы рассказываете другим при первой встрече; то, что вы говорите себе, посещая значимые места, листая старые фотографии, празднуя достижения, спеша в больницу.
Это повествование о том, кто вы, откуда вы пришли, куда мечтаете попасть в будущем.
Это высшая точка вашей жизни, ее низшая точка, ее поворотный момент.
Это то, во что вы верите, за что боретесь, что для вас важнее всего.
Это история вашей жизни.
И эта история не просто часть вас. По сути, это и есть вы.
Жизнь – это история, которую вы рассказываете сами себе.
Но то, как вы рассказываете эту историю, будь вы героем, жертвой, любовником, воином, воспитателем или глубоко верующим человеком, имеет огромное значение. Еще большую роль играет то, как вы эту историю адаптируете: как пересматриваете, переосмысливаете и переписываете свое личное повествование по мере того, как что-то в вашей жизни меняется, дает крен или идет не по плану.
Недавно со мной случилось нечто такое, что заставило сосредоточиться на этих вопросах: я потерял контроль над историей, болтающейся у меня в голове. Какое-то время я не знал, кто я такой; не знал, куда иду.
Я потерял себя.
Именно тогда я начал понимать: несмотря на то, что в последние годы рассказывание историй и вызывает значительный академический и общественный интерес, одному аспекту личного повествования не уделяется достаточного внимания. Что происходит, когда мы теряем сюжет нашей жизни? Когда нас сбивают с пути неприятные происшествия, неожиданные обстоятельства или превратности судьбы, с завидной частотой возникающие в наши дни?
Что происходит, когда наши сказки превращаются в кошмары?
Именно это случилось той осенью с моим отцом и примерно в то же время со мной. Это переживаем мы все в тот или иной момент нашей жизни.
Мы оказываемся в дремучем лесу и не можем оттуда выбраться.
Однако на этот раз я решил что-то изменить. Я был твердо намерен научиться находить выход из тупика.
Как я стал рассказчиком жизненных историй
То, что я делал дальше – путешествовал по стране, собирал сотни историй из жизни обычных людей, а затем прочесывал эти истории в поисках тем и выводов, способных помочь всем нам плавно огибать опасные участки нашей жизни, – имеет некую предысторию.
Я родился в Саванне, штат Джорджия, в семье пяти поколений южных евреев. Во мне столкнулись две повествовательные традиции переселенцев. Я покинул юг и переехал на север, чтобы поступить в университет, затем бросил его и переехал в Японию. Там, в городке в 50 милях и 50 годах от Токио, я начал писать письма на родину на шероховатой бумаге для авиапочты. Вы не поверите, что случилось со мной потом. Когда я вернулся домой, везде, где бы я ни оказался, люди говорили: «Мне нравятся ваши письма!»
