Леонард Коэн - Книга томления

Leonard Cohen

BOOK OF LONGING

Copyright © 2006, Leonard Cohen

All rights reserved

Перевод с английского Максима Немцова

© Немцов М., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Ирвингу Лейтону[1]

До гор не доехать

Тело без сил

Живу на таблетках

Б-же спаси

В лад из тартарары

Лежит мой маршрут

Телегу хандры

Мне страсти влекут

Я лебедем плыл

На дно камнем шел

Но время забыло

Позорный мой столб

Страница лыса

Тушь – жидкая мгла

Дню не написать

То, что полночь смогла

Но воет мой зверь

Мой страж огорчен

Нельзя мне теперь

Жалеть ни о чем

Всё чем быть не мечтал я

Кто-то возьмет

И мое сердце станет

Безлично ее

Она шагнет на тропу

И оценит мой риск

Свобода сквозит

Где моя воля вдрызг

На миг судьбы столкнутся

И попробуй замерь –

Бесконечность зависла

И распахнута дверь

Чтобы кто-то как ты

Ее позже родил

И продолжит она

Что никто не творил

Искать она станет

Когда приплывет

Так вот ей – томленье

И книга ей – вот

Немного погодя

Не можешь понять

Не хватает ли

Женщины

Или нужна

Сигарета

А потом

Ночь ли

День

Вдруг

Понимаешь

Пора

Одеваешься

Едешь домой

Закуриваешь

Женишься

Роси[3]

Послушав Моцарта

(что я делал часто)

Я всегда

Таскал пианино

Вверх и вниз

По Лысой горе

И не просто

Клавишные

А рояль

В натуральную величину

Отлитый в цементе

И вот теперь умираю

А не жалею

Ни о едином шаге

Роси утомился

и на кровати спит

Он жил вместе с живыми

@ и с мертвыми лежит

Но вот попить желает

@ (чудес тут полон дом)

Воюет он с войною

@ и с миром бьется он

Сидит он в тронной зале –

@ Исконное Лицо[4] –

и с Ничто сражается,

@ в чем Что-То молодцом

Желудок его счастлив

@ С ним чернослив в ладу

Никто в Рай не подымется

@ и никого в Аду

Я переписывался с неким знаменитым ребе,

но мой учитель приметил одно мое письмо

и заставил смолкнуть.

«Уважаемый ребе, – написал я ему в последний раз, —

у меня нет полномочий или понимания,

чтобы об этом говорить.

Я просто выделывался.

Простите меня, пожалуйста.

Ваш еврейский брат,

Дзикан Элиэзер»[5].

И ты б запел

окажись в

таком вот месте

Не тревожился бы

дотягиваешь ли

до Рея Чарлза иль Эдит Пиаф

Ты пел бы

Ты бы пел

не для себя

а сделать чтоб себя

из старой пищи

гниющей в кишках астрала

и безлюбого стука

дыханья своего

Ты б стал певцом

скорее чем

возненавидел чары соперника

и ты б запел, дорогуша

ты б тоже запел

Не торопись гневаться,

соня.

Не расходуй гнев в мятежах.

Не путай его с идеями.

Черт не даст мне сказать,

лишь позволит намекнуть,

что ты раб,

страданье твое – намеренная политика

тех, в чьем рабстве ты маешься,

и кого питает

твое несчастье.

Зверства там,

а тут внутренний паралич –

Доволен сделкой получше?

Ты придавлен.

Тебя откармливают на боль.

Черт затыкает мне рот.

Я говорю с тобой,

«друг моей накарябанной жизни».

Тебя не покорили те,

кто умеет покорять незримо.

Занавески так красиво колышутся,

кружевные шторки некой

милой старой интрижки:

Черт подбивает меня

отвернуться и тебя не тревожить.

Значит, я должен сказать побыстрей:

Кто б ни был у тебя в жизни,

те, кто тебе вредят,

те, кто тебе помогают;

кого ты знаешь

и кого не знаешь –

спусти их с крюка,

помоги им слезть с крюка.

Признай, что крюк есть.

Ты слушаешь Радио Сопротивление.

Когда пью

скотч за $300

с Роси

он утоляет любую жажду

К устам моим подступает песня

со мной возлегает женщина

и всякое желанье

в его слюнявых челюстях

Хватит, кричу я, хватит

но Роси вновь подливает мне

и сжирают меня новые страсти

новые аппетиты

Например

проваливаюсь в тюльпан

(и не достигаю дна)

или мчу сквозь ночь

в потном соитии

с кем-то примерно вдвое крупнее

Большой Медведицы

Когда ем с Роси мясо

четвероногие

больше не плачут

а двуногие

не пытаются улететь

и изможденный лосось

возвращается домой мне в руку

а волк Роси

грызя порванную свою цепь

производит шумиху

в хижине

тем что ко всем ластится

Когда мы с Роси лопаем

и привольно течет «Баллантайн»

сосны втискиваются мне в грудь

громады скучных седых валунов

Лысой горы

вползают мне в сердце

и все наедаются

вкусным салом

и белым сырным попкорном

или чего там еще

хотелось им все эти годы.

лучше тьмы

ложная тьма

обманом вынуждает

тебя обжиматься

с чьей-то древней

кузиной

лучше банков

ложные банки

где меняешь все

свои дикие деньги на

законные платежные средства

лучше кофе

синий кофе

какой пьешь в

своей последней ванне

или ждешь иногда

чтобы сняли

тебе ботинки

лучше стихов

мои стихи

что повествуют

обо всем что

красиво и

величаво, но сами по

себе ни то и ни другое

лучше безудержного

втайне безудержный

вроде того когда я во

тьме

стоянки

с новой змеей

лучше искусства

мерзость искусства

что лучше писаний

показывает до

чего крохотно

твое развитие

лучше тьмы

та тьма что

чернильнее, обширней

глубже

и зловеще охлаждена

полна пещер

и ярких тоннелей

где возникает

манящая покойная родня

и прочие атрибуты

религии

лучше любви

уубофь

что утонченней

исключительно эротична

крохотные безмятежные люди

с громадными половыми органами

но легче мысли

удобно расположенные

на ресничке тумана

и неумолимо живущие

и добра наживающие

стряпая, садовничая

и растя детишек

лучше моей матери

твоя мать

кто до сих пор жива

а вот моя

уже не жива

но что я говорю!

прости меня мать

лучше меня

ты

добрее меня

ты

милее умнее быстрее

ты ты ты

прелестней меня

сильнее меня

одиночей меня

я желаю

узнать тебя

лучше и лучше

Я выбрил голову

Надел облаченье

Я сплю в углу хижины

на горе в шестьдесят пять сотен футов

Тут уныло

Не нужна мне только

расческа

Эта ничего не требующая любовь,

какую наши шаткие рожденья

нам обеспечили –

Тебе в твоем поколении,

Мне в моем.

Я не тот, кого

ты ищешь.

Ты не та, кого

я перестал искать.

Как славно время

избавляется от нас,

пока идем мы рука об руку

по Мосту Подробностей:

Твой черед рубить.

Мой стряпать.

Твой черед умирать за любовь.

Мой черед воскресать.

Стив Сэнфилд[6] – великий мастер хайку.

Он живет в деревне с Сэрой,

своей красивой женой,

и пишет о мелочах,

представляющих собой всё.

Кёдзан Дзёсю Роси,

кто привел сотни монахов

к полному пробужденью,

разбирается с одновременным

расширеньем и сжатием

мироздания.

Я ж лопочу без умолку

о благородной молодой женщине,

что расстегнула на себе джинсы

на переднем сиденье моего «джипа»

и дала мне коснуться

источника жизни,

поскольку я был от него так далек.

Должен сказать вам, друзья,

моя писанина мне предпочтительней.

Толком никогда не понимал

что́ он говорит

но то и дело ловлю

себя на том что

лаю с собакой

или гнусь с ирисами

или помогаю по мелочи

как-нибудь иначе

У моего лекарства

Множество контрастных вкусов.

Увлекшись ими или озадаченный

Разницей меж ними,

Пациент забывает страдать.

У Сущности

нет апорий –

дескать «Убий»

иль «Не убий»

пока ж я суть

не изучил –

в ум новичка

себе вдолбил:

мой Первый Долг есть