Перед самым днем отъезда Альвиса вдруг охватило отчаяние. Все казалось ненужным, пустым, пресным. Изабелла же, наоборот, пребывала в приподнятом настроении: подгоняла слуг, чтобы «проворнее шевелились», придирчиво подбирала наряды и головные уборы, драгоценности, аксессуары.
— Хочу выглядеть, как императрица, — блестя глазами, пояснила она. — Чтобы опекун был поражен сим великолепием и не выказал ни единого сомнения, стоит ли отдавать наследницу за тебя замуж.
— Тогда не вам нужно выглядеть, как императрица, а мне, как император, — невесело усмехнулся Альвис.
Изабелла расхохоталась, легонько стукнула его по плечу сложенным веером.
— И то правда. Отправляйтесь выбирать одежду. Немедленно!
— К слову, вы и так выглядите куда роскошнее императрицы, — отвесил комплимент Альвис перед тем, как уйти. — Она наверняка вам вовсю завидует.
И это было правдой: графы Нокрбатские были богаче и, возможно, влиятельнее императорского двора. В свете ходили слухи, что сей факт вызывает огромное неудовольствие императрицы Луизы.
Выбирать наряды ему не хотелось, и он направился по узкому коридору к заднему выходу, что вел в маленький внутренний дворик. Оттуда можно было пройти к конюшням. По пути встретился Язур. Друг хотел было что-то сказать, но Альвис отмахнулся от него:
— Не сейчас. Потом. — И, не останавливаясь, прошагал мимо.
— Я еду в герцогство Этинейское? — в спину спросил Язур.
— Непременно.
Альвис свернул на невысокую узкую лестницу. Невыносимо хотелось покинуть своды замка, глотнуть свежего воздуха. Он оттянул пальцами воротник. Душно. В сердце, в самом его центре, откуда-то появилось крохотное зернышко горечи. А правильно ли он все делает, верное ли решение принял? Что бы сделал отец? Альвис потянул за увесистое кольцо низкую, обитую стальными полосками дверь. В лицо ударил холодный ветер, яркий свет заставил сощуриться. Весь дворик был сплошь покрыт ковром из нетронутого белоснежного снега. Альвис накинул капюшон и ступил в объятья зимы.
Его непреодолимо влекло в охотничий домик в лесу, где они с Мартой прежде любили уединяться — хотелось вновь оказаться в месте, где был когда-то так беспечно, по-юношески искренне счастлив. Конюх вывел из стойла черного коня, с почтительным поклоном передал Альвису вожжи, и тот, перехватив их, ловко вскочил в седло. Морозный ветер хлестнул по щекам. Конь, почувствовав шпоры, сорвался с места в стремительный галоп. Они преодолели длинную подъездную аллею, с обеих сторон обсаженную кипарисами, пронеслись мимо массивных кованых ворот и вырвались в поле. На горизонте черной щеткой стоял хвойный лес. Конь вскинул голову и заржал, счастливый, что оказался в этой стихийной, неистово-дикой свободе, среди ветров и снегов.
— Эге-ге-гей! — тоже закричал Альвис и встал в стременах.
Они помчались к лесу. Конь разбрасывал копытами снег, громко фыркал от удовольствия, быстро перебирал мощными мускулистыми ногами. Короткая лощеная шерсть блестела черным шелком. Плащ Альвиса хлопал за спиной подобно большим черным крыльям. Одной рукой он сжимал вожжи, другой придерживал треуголку и, щурясь, глядел вдаль. У леса он чуть осадил коня, и тот перешел на спокойную рысцу.
Хорошо знакомую тропинку занесло снегом, но Альвис без труда нашел ее. Наконец среди шершавых стволов выступил бревенчатый домик с квадратными окошками. Черепичная крыша была укрыта белой шапкой, на стеклах блестели ледяные узоры. Альвис спешился, привязал коня к молоденькой сосне и по заледеневшим ступеням поднялся на крыльцо. Доски тихо поскрипывали под подошвами, хрустели тонким слоем синеватого льда. Он уже собирался толкнуть низкую дверь, как вдруг услышал сзади удивленное:
— Альвис?..
Он обернулся и увидел Марту. Она изумленно взирала на него, кутаясь в серый, отороченный лисьим мехом плащ. Глаза блестели от мороза, нос и щеки раскраснелись.
«Это не просто так», — подумал Альвис, а вслух нарочито спокойно, хотя в душе что-то дрогнуло, сказал:
— Марта. — Снял треуголку и склонил голову. — Весьма рад встрече.
— Что ты тут делаешь? — спросила она и сделала вперед несколько неуверенных шагов.
Он молчал некоторое время. С дыханием в воздух вырывались маленькие облачка пара, позвякивала лошадиная упряжь, стонали протяжно спящие сосны.
— Я соскучился… по тебе, Марта, — наконец сказал он.
— А я по тебе, — одними губами прошептала она и начала сбивчиво, в спешке глотая окончания, объяснять: — Я иногда прихожу сюда, когда есть время. Просто сижу. Вспоминаю. Вдыхаю те самые запахи… Мне не хватает тебя, Альвис. Я слишком, слишком часто думаю о тебе, я… я… не знаю, что со мной происходит. Понимаешь?..
Он кивнул и вместо ответа протянул к ней руку ладонью вверх. Она легко взбежала по ступеням и упала в его объятия, прижалась щекой к плечу.
— Как же я скучала…
Альвис, не поворачиваясь, толкнул дверь, и та послушно отворилась. Маленькая прихожая, слева — каменная беленая печка. Справа — низкая деревянная лесенка, отполированная десятками ног. Со стен все так же смотрят чучела животных, под ними стоят укрытые пледами плетеные кресла. У подножия лестницы лежит, раскинув лапы, лисья шкура.
Он увлек за собой Марту в этот интимный, загадочный полумрак и захлопнул дверь, отделив их от всего остального мира. Она покорно шла следом. Альвис скинул с ее головы капюшон, нащупал в пучке на ее затылке шпильку и вытащил. Волосы рассыпались по плечам мягким золотом. Он притянул Марту к себе и склонился к ее губам. Она, казалось, только этого и ждала: с тихим стоном подалась вперед всем телом, обхватила руками за шею. Альвис дернул за шнурок плаща на ее шее, и тот мягко, с тихим шелестом скользнул на дощатый пол.
— Ты любишь меня? — требовательно спросил он. — Говори, любишь?
— Люблю, — прямо в губы шепнула она.
Альвис скинул свой плащ. Следом полетел на пол черный, расшитый золотыми нитями на обшлагах сюртук. Марта проворными движениями пальцев расстегнула на нем черный же камзол, и он остался только в белой кружевной рубашке. В домике было холодно, но Альвис, охваченный страстью, не чувствовал этого. Даже совесть, обычно громко говорившая в нем, молчала, не в силах побороть кипучий огонь.
Он подхватил Марту на руки и легко, тремя шагами взобрался по лестнице. Под скатом крыши стояла узкая деревянная кровать, на выцветшем от солнца покрывале лежали сухие стебли забытых цветов. Альвис поставил Марту и нетерпеливо, одним движением смел их на пол.
После они долго молча лежали рядом. Альвис все пытался и никак не мог осмыслить свой поступок: почему, зачем? Разве можно так слепо поддаваться сиюминутным желаниям? Идти, точно животное, на поводу у собственной похоти? Голова Марты покоилась на его плече, и он бездумно перебирал пальцами пряди ее волос, глядя в потолок. Она замужем, он почти обручен. Зачем они сделали это? Марта перевернулась на спину и сладко-лениво, точно кошка, потянулась.
