Иван Иванович с облегчением вздохнул. Минул четверг, операционный день. Обычный рабочий день, как все за сорок лет проведенные им в отделении хирургии. Впрочем, не такой уж и обычный. Сегодня он провел три удачные операции – значит, им были спасены еще три жизни. Можно было бы спокойно уйти на заслуженный отдых, уехать жить в деревню, в родительский дом, и ухаживать за больной матерью. Он так и собирался сделать чуть ли не каждый день, но уход с работы постоянно откладывал на завтра, на послезавтра, на весну, на лето, на «после отпуска». По вечерам, когда одолевала усталость после тяжелой смены, он мечтал о том дне, когда можно будет не ломать голову, размышляя о правильности поставленного диагноза, о непредвиденных реакциях организма послеоперационных пациентов, а просто проснуться рано утром под крик петухов в деревне и, нырнув в густой туман, спуститься к тихой речушке с удочкой в руках. А наутро Иван Иванович просыпался под гул машин, проносящихся под его окнами, и снова с головой окунался в работу. Нельзя сказать, что он внушил себе, будто без него отделение хирургии закроется и земля перестанет вращаться вокруг своей оси. Просто он очень любил свою работу и не мог представить собственную жизнь без белого халата и скальпеля в руках.
Иван Иванович снял халат, открыл скрипучую дверцу шкафа и аккуратно повесил его на вешалку. Его работа не допускала ошибок и требовала постоянной, ежеминутной бдительности, аккуратности и щепетильности. Таким он и был – или таким его сделала работа? Он включил электрочайник и взглянул на часы. Вот-вот должен подойти Виталий и принять смену. Виталием Иван Иванович был доволен. Пожалуй, из всех хирургов, с какими ему приходилось работать, этот молодой парень был самым перспективным. Именно ему Иван Иванович с огромным желанием передавал свой накопленный годами опыт и знания. Виталий Степанович, как звали его в отделении все, кроме Ивана Ивановича, работал хирургом только два года, но провел самостоятельно уже немало сложных операций. Чувствовалось, что молодой человек на своем месте. С одной стороны, Ивана Ивановича это радовало, а с другой – он ревностно относился к удачливости молодого хирурга. Но это была добрая, белая зависть, и Иван Иванович не видел в ней ничего предосудительного.
«Вот дождусь момента, когда Виталий покажет себя с лучшей стороны на все сто процентов, тогда и уйду с работы», – задумал однажды Иван Иванович и стал ожидать подходящего момента.
Чайник вскипел, и кнопка его щелкнула. Почти одновременно кто-то постучал в дверь.
– Можно? – спросил молодой, высокий, если не сказать длинный, парень в очках, открывая дверь.
– Заходи, Виталик, – расплылся Иван Иванович в доброй отеческой улыбке. – Я уже и чайник вскипятил, ожидая тебя.
– Я не опоздал, – заметил Виталий. – Здравствуйте, Иван Иванович.
Несмотря на высокий рост, Виталий не сутулился, как это обычно бывает, держался ровно, словно натянутая струна, и от этого казался еще выше. Его голубые глаза весело смотрели из-за очков. Он быстрым, ловким движением натянул белоснежную шапочку на коротко остриженные светло-русые волосы и набросил халат на зеленую футболку с непонятной надписью «ML».
– Я готов пить чай и принимать смену, – широко улыбнулся он.
– Не смену, а смены, – поправил Иван Иванович, ставя на стол две фарфоровые чашки в мелкий синий цветочек.
– Как это?
– Мне надо съездить к матери в деревню, – сказал Иван Иванович. – Я хочу попросить тебя отработать ночную смену за себя и дневную – за меня.
– Без проблем. – Виталий широко развел длинные руки в стороны. – Сколько угодно.
– А как же твоя личная жизнь? Как невесты?
– А-а… – Виталий небрежно махнул рукой и поморщился, отчего его очки сползли на кончик носа. – Какие там невесты!
– Эх, мне бы твои годы… – улыбнулся Иван Иванович в седые усы. – Я бы ни одной сестрички в отделении не пропустил.
– Они все заняты, – ответил Виталий, отхлебывая чай.
– Тогда остаются больные. Какие тебе больше подходят: с переломами, аппендиксные или черепно-мозговые?
– Ну и шуточки у вас, Иван Иванович! Лучше расскажите, как ваша мама.
– Рана не заживает, гноится. Что тут поделаешь? Возраст и сахар. Сахар, возьмите себе на заметку, молодой коллега, хорош только в чае, а не в крови, – улыбнулся Иван Иванович.
– А сколько вашей маме?
– Восемьдесят шестой пошел.
– Да-а, – протянул молодой доктор, – возраст мешает выздоровлению.
– Мать жива, а отца нет уже десять лет, – сказал Иван Иванович, и по его лицу пробежала тень. Он сделал несколько глотков, и его глаза снова лукаво блеснули. – А хочешь, я тебе из деревни девушку привезу? Сейчас там большой выбор: доярка, алкашка, брошенная мужем с тремя детьми…
– Иван Иванович! – взмолился Виталий. – Давайте я лучше смену принимать буду!
Проводив коллегу до лифта, молодой врач обошел палаты и, убедившись, что все в порядке, отправился в свой рабочий кабинет. Заведующий отделением уехал на два дня в столицу на симпозиум, Иван Иванович – в деревню к больной матери, а ему, Виталию, предстояло провести на работе сутки. Поэтому, пока в отделении спокойно, нужно срочно заняться малоприятным, неинтересным, но необходимым делом – писаниной. Он сел за стол, где аккуратной стопкой лежали бумаги и карточки больных, и вспомнил, как его первый раз подвели к наставнику. Иван Иванович показался Виталию чересчур строгим, даже жестоким. Он бросил беглый скептический взгляд на растерянно хлопающего глазами новоиспеченного врача и, скривившись, спросил: