© Гонзалис Хуан, 2023
ISBN 978-5-0053-9243-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Почему же я разумен,
Почему не могу мечтать.
Ведь так намного проще,
В грехах утопать.
Холодно, как же, блядь, холодно! Сука, еще бровь пробил, что один глаз полностью залило кровью. Почему я ебалом чувствую снег? А, все ясно, машина лежит на боку, и, похоже, я как раз разбил это блядское стекло бровью.
Надо вылезти из этого куска железа и вернуться на трассу. Благо, что я настолько усаженный, что не чувствую боли. А вот левая нога явно сломана.
Вокруг меня кружился снег, не давая понять, в каком направлении надо идти.
Снежинки так и врезывались в лицо, не давая сориентироваться.
Я помню такую метель, пронизывающую все тело холодом…
Это было в детстве и навсегда осталось выть у меня в душе. Этот зимний хаос, где ветер поднимал над землей обледеневшие хлопья снега, мог спокойно отправить взрослого человека в пучину отчаяния, что уж говорить обо мне. О маленьком мальчике семи лет, что тащил на себе бухого отца по мертвому и пустому полю. Его ноги еле плелись, тело промерзло до костей, но, сука, так не хотелось потерять этого родного человека.
Скорее всего именно из-за этого я чувствую отвращение к зиме: ненавижу этот холод, вечные метели и воздух, что пронизывает со своими ледяными лезвиями легкие.
Вы никогда не испытывали холода, если не чувствовали отчаяние, сжирающее вашу душу. И не имеет никакого смысла, согреетесь ли вы потом. Пути назад больше нет. На месте обморожения душа будет гнить. И с каждым разом, при каждом вдохе этого ледяного воздуха вас охватит нестерпимая боль и снова настигнет отчаяние, как и тогда.
Как в тот первый раз, когда леденела душа!
Нас же много, таких? Тех, кто больше не живут в иллюзии счастья и не питают никаких надежд.
Потому что понимаем, с болью, с горечью и с яростью принимая. То, что как простое упоминание, а том холоде, может разорвать тебе душу.
И изо дня в день, делая шаг в никуда, пытаемся просто сохранить эти лохмотья.
Когда же получится перехватить этот молот реальности, вечно нависший за спинами нашего «я»?
Неужели никогда!?
***
Резко начал смеяться, когда понял, что потерялся. Я просто не видел, куда иду. И было дикое желание, чтобы этот смех разнесся эхом по всему миру. Но, к сожалению, меня никто не слышал. Невозможно было пробиться сквозь могучий вой ветра. Казалось, что сами боги были бессильны против этой стихии. И я еще сильнее засмеялся, но так и не услышал своего смеха. Эта ситуация, в которую я попал, так соответствовала мне, метель всегда была частью меня…
Такова мне выпала судьба,
Полюбила меня зимняя краса.
Хотела одарить меня теплом,
И плоть моя покрылась льдом.
Всю свою безумную и, как оказалось, короткую жизнь, я не знал, куда иду.
Безгранично возвышенная неопределенность исхода была моим вечным спутником.
Всегда смешно было слышать такие слова, как смысл, цель, планы, мечты. Может, из-за того, что все это у меня отсутствовало.
Помню, я плакал где-то в трехлетнем возрасте. Мама спрашивала: «Сынок, почему же ты плачешь?» А я отвечал: «Почему в этой жизни нет смысла!?»
Мне просто было больно это осознавать, все бесконечно менялось, от ебаного ростка до жизни человека, но весь этот хаос происходящего был пустым. И вот я просто иду, сам не зная куда, пытаясь наполнить эту пустоту.
Радует лишь одно, что я так и не смогу подняться, как этот росток после долгой зимы. И это хорошо, наконец-то мой цикл бреда закончится…
Адски болит нога, именно та боль, из-за которой ты начинаешь чувствовать себя живым. Похоже, все, что я снюхал, слизал и скурил, начинает меня отпускать. В данный момент я не отказался бы от колеса морфия. Надо попробовать включить телефон, может, удастся хоть кому-нибудь позвонить, пока он полностью не сядет. Хотя кому я позвоню? Кто сможет приехать в эту пустошь? Даже если бы чудо было естественным явлениям, они меня все равно не смогли бы найти, просто человек может пройти вплотную рядом со мной, но не увидеть меня. Ну что ж, не в первый раз чувствую такую боль и не в первый раз мои действия ставят мое существование под сомнение. Сколько раз я думал, что умру.
Кстати, сломал ту же ногу, которую разрезал стеклом три года тому назад…
Не ходите дети ночью в горы
Помню, паника. Она, будто яд, поползла по венам, как бывает вначале кислотного прихода. На меня ледяным дождем обрушилось осознание действительности: мы два обдолбыша, находимся в двух км от города, причем у меня с ноги торчит невъебенный кусок стекла, которое вонзилось сантиметров на десять в плоть.
Я начинаю постепенно терять сознание, и в этот момент беспорядочно, как буря, проносятся мысли: «Скорая. Нахуй этих пидоров, но надо что-то делать. Сядь, нахуй, или пизданешься в обморок. Так, бля, используй шнурок как жгут. Ты охуеешь от боли, но вытащи стекло».
В этот момент кореш стоял в полнейшем ауте, не понимал происходящего. И в один момент он говорит:
– А дезинфекция?
– Дезинфекция?! – говорю я ему, похуистически куря сижку.
– Ну, хотя бы немного, – уже улыбаясь.
– Ну, сейчас сделаю дезинфекцию.
Беру рядом стоящую бутылку пива и обливаю рану. Все паника прошла, ночная тишина обливается нашим хохотом.
После я перевязал рану своими вонючими носками, и мы поковыляли обратно в сторону города. Причем ковыляли мы оба, так как «кавказский кубик» так и не хотел отпускать моего друга.
Через часа два мы уже шляемся по круглосуточному магазу: оба с ног до головы в пыли, но счастливые. Идем, хохоча, оставляя на белом полу размазанные следы крови в поиске самим неизвестно чего. Хорошие ребята, наслаждаются всей хуйней, которую преподносит им жизнь.
Когда уходили, приятель резко остановился перед дверью и уставился на шарики, которые висели вдоль стены.
– Чувак, спизди мне шарики, я хочу шарики! – выдает он мне с детским выражением лица.
Я достал нож, отрезал и отдал заветные шарики. Само собой, в этот момент весь люд, который находился в магазине, наблюдал за нами. Когда они еще увидят таких хороших ребят…
Самое странное в этой ситуации то, что я устал. Устал не от того, что я не знаю, куда иду, или же от бесконечной борьбы за свою жалкую жизнь. Я просто падаю лицом в снег и осознаю, что устал жить. Но это не было каким-то новым чувством, нет, я это испытывал всегда, просто иногда забывал. И чтобы это вспомнить было необязательно накрываться серой палатной жизнью. Даже в состоянии божественного возвышения собственного «я» тебя могло накрыть это чувство. Вроде бы жить можно, но дискомфорт неебический. Но, благо, спасали психоделики. Если приходилось испытывать это отвратительно чувство, то юзал даже на работе…
