Я сижу в своей комнате тихо, боясь разбудить жителей этого дома, кстати, не только людей. Игнорируя очередные пугающие мысли, встаю со стула и иду в ту самую комнату с голыми серыми стенами. Подхожу к черной двери, достаю ключ и как можно тише поворачиваю его в замочной скважине. Тихий щелчок, поворот дверной ручки, и, вот, я уже по другую сторону чёрной двери. На цепи сидит Он. Оно. Обнявши свои ноги руками. – Или что это вообще у него? – Я не знаю. Его вытянутое страшное личико с грустными глазами повёрнуто в мою сторону. Совсем исхудал. Раньше его ещё можно было хоть как-то сравнить с человеком, а сейчас его тело походит больше на скелет, принадлежавшее существу, которое в прошлом было каким-то, к примеру, оборотнем. Я забираю из-под его носа пустую тарелку и быстрым тихим шагом иду из пункта А (комната с серыми голыми стенами) в пункт В (кухня). Возвращаюсь уже с едой. Не могу даже предположить, как он эту баламутину ест, но, если судить по его внешнему виду, то никак.
Какие-то мысли в моей голове привели меня к решению сесть рядом с ним, вместо того, чтобы идти в свою комнату и без движения лежать на кровати, глядя в потолок.
Посмотреть в его черные глаза? Нет? Я предпочёл утонуть в них, нырнувши на такую глубину, где спрятаны все его мысли. Ведь он живое существо, как-никак, и тоже имеет способность размышлять. Опускаясь все глубже и глубже, в мир его мыслей, я подвергал себя опасности застрять, заблудиться или, в конце концов, утонуть.
Вернувшись в реальность, мы всё ещё глядели в глаза друг другу. Вдруг, откуда ни возьмись, на ум мне пришёл невообразимо глупый вопрос. Но задал я его все-таки, скорее, с юмористической целью:
– Слушай, может, будем друзьями?
Мой собственный шёпот показался мне настолько громким, что мне стало стыдно за этот вопрос и оставалось только надеяться на то, что никаких Всевышних сил, наблюдающих за мною, не существует, ибо мне теперь хочется провалиться сквозь землю. На удивление, у этого чудовища, сидящего рядом со мной, промелькнула улыбка, где якобы по идее должен быть его рот. Само собой, в ответ я тоже засиял, до тех пор, пока его улыбка не превратилась в пасть, расширенной до гигантских размеров. Я заорал. Заорал как резаный поросёнок и тот же рванул из этой комнаты с серыми голыми стенами. Выбежав оттуда, я опёрся спиной об дверь, сел и отдышался.
Открыл глаза. Передо мной уже очутилась моя испуганная чокнутая семейка. Не успел я сказать и слова в своё оправдание, как женщина, представляющая себя моей матерью, начала громко, но уже привычно для моих ушей орать:
– …. (Моё имя)!!! – ( Мой мозг, по неизвестным причинам, решил игнорировать моё имя). – Я же говорила тебе тысячу раз! Занимайся своими делами тише! Так сложно? – знакомьтесь – моя мама. По одной её реплике можно всё понять. А черные волосы, серые глаза, худоба и старость отлично сочетаются с её характером и дополняют образ злой мамаши. Порой мне кажется, она никого не любит, не говоря уже о себе. Кстати, на её вопрос я ничего не ответил, поэтому мама, обвинив в безразличии ко всему, отправила меня в комнату. И я спокойным шагом прошёл мимо своих родителей и старшей сестры. Зайдя к себе, я около трёхсот семидесяти пяти раз назвал себя дураком, то ли вслух, то ли про себя, это не так важно. Но ведь, правда, как можно было начать разговор с монстром, наподобие огромного гомункула?! Дурак! Вспомнить моторошно.
Возвращаясь к теме про мою чокнутую семейку, я могу дополнить поверхностной характеристикой других членов, так называемой, семьи.
Итак.
Человек среднего возраста мужского пола – по статусу мой отец, является одним из самых спокойных людей в мире. Мне кажется, он слишком умён, чтобы говорить с такими, как мы. Зато сестра – шизанутая. Волосы у неё такие же чёрные, как и матери. Тоже худая и плоская, как доска, а одевается больше в мужском стиле. Имя, как у какой-то куклы, правда, не помню какое именно. Но мне , если честно, кажется, что она ко мне нормально относится, хоть иногда сомневаюсь в том – помнит ли она вообще о моём существовании. Да и ничего страшного, я сам частенько забываю об этом. Вроде бы «N» лет, а чувствую себя стариком. Чтобы не позабыть о том, каков мой возраст, время от времени гляжу в зеркало. При виде детских черт лица, растрёпанных густых каштановых волос и невысокого роста – мысли о старости улетучиваются. Да и если брать, в общем, в планах у меня не было дожить до времени, когда мои волосы станут седыми, а спина сгорбленной. Был бы выбор – отключил бы сейчас. Но через определённое количество времени, показуемое на моих наручных часах, я должен буду повторить всю эту операцию. Дверь – ключ – ручка – пустая тарелка – полная тарелка – уматывать ноги. Больше я не повторю эту ошибку и вообще даже не посмотрю в его дыры, называемые глазами. Слишком тревожит тот факт, что в его глазах я могу увидеть что-то живое, так скажем, человеческое. Наверное, этого я боюсь даже больше, чем гигантской пасти, которая вот-вот меня проглотит и не моргнёт.
«Как обычно, просыпаюсь уже уставшим. И не поймёшь вообще, спал или нет? Ощущение, будто бы я – след слизи от улитки во дворе. Пустая лодка, плывущая по течению вникуда» – моя первая и последняя запись в дневнике, сделанная полгода назад. А может и не полгода. С каждым новым днём я все больше становлюсь забывчивым. Неделю назад я забыл утром покормить то самое существо, сидящее на цепи в комнате с серыми голыми стенами. Позавчера забыл о своём ужине. Вчера – умыться. А сегодня я, просто- напросто, забыл встать с кровати. Я сутки лежу в комнате, не имея понятия о времени, в принципе, что происходит во внешнем мире. Я лежу на спине, спокойно и неподвижно глядя в потолок и не хочу прерывать пир своих мыслей, которым я явно по вкусу. Само собой, это могло прекратиться в любой момент, «надо лишь захотеть» – как любят все говорить. Но ничего не хочется. Лишь бы просто можно было лежать и глядеть в потолок на протяжении долгого отрывка времени, не имея понятия о том, что происходит вне моей берлоги. Не знаю сколько времени это длится, да и думаю – не важно. Пришельцы не захватили Землю – уже неплохо, а если это и случится, я расстроюсь только из-за того, что они побеспокоят мои мысли, пожирающие меня изнутри. Им же так вкусно! Зачем тревожить?! Думаю, никто не любит, когда прерывают их обед.
Но трапезу мыслей прервали не пришельцы, а всего лишь моя мама, вошедшая очередной раз в комнату без стука.
– Опять лежишь? – мать стала над моей душой в попытке сделать грозный вид, что у неё отлично получалось.
