1
Все начиналось как в плохом кино:
Другая с ним!
Ты злишься, плачешь, но…
– Пальму первенства по строгости наказания за супружескую измену держит Республика Папуа – Новая Гвинея. Например, в округе Маданг, где действуют древние папуасские законы, обманутым мужьям не только разрешено, но и предписано обезглавливать любовников своих жен. Жен при этом не убивают, но перед казнью осужденный должен съесть палец своей любовницы… – Надя поежилась, аккуратно закрыла крышку ноутбука и подошла к окну. – Господи, ужас какой… Обезглавить, съесть палец… Воистину – да здравствует наш суд, самый гуманный суд в мире…
Она отмахнулась от назойливого комара и закрыла форточку на шпингалет.
Быстро темнело. Шел дождь – еще летний, августовский, но уже настойчиво напоминающий о промозглой осени и неминуемой грязи, которая продержится до конца ноября, а то и до Нового года, пока окончательно не сцепится ночными морозами и не покроется снегом. Но белое покрывало обманчиво в своей невинной чистоте. Под ним, как известно, все та же грязь, и стоит солнцу войти в силу, как она вновь вылезет на поверхность…
Надя коротко вздохнула и задернула занавеску. Черт ее попутал приехать на дачу посреди недели. Вокруг тишина, даже собак не слышно. Нарушают это оцепенение только гулкие удары дождя по крыше и жалобные стоны половиц под ногами.
Надо ехать. Не доросла она еще до этих одиноких вечеров, не дозрела. Продать, что ли, дачу? Нет, жалко. Дом еще крепкий, обжитой, и лес замечательный, река в километре от поселка. И до города совсем недалеко. Просто настроение вдруг стало зависеть от погоды. Что это – надвигающаяся старость? Или врожденная глупость вкупе с метеозависимостью?
– Разочарование в профессии, – сказала Надя и погрызла ноготь. – И в любви…
Осознавать это было очень больно. Она понимала, что не пропадет. Дача вот есть, и родительская квартира в городе, в которую она переедет от своего жениха, Ржевского. Автомобиль – его подарок, тоже, наверное, останется у нее. Павел всегда был порядочным человеком в плане имущества, но оказался редкостной сволочью в смысле верности. Надя могла бы догадаться об этом еще тогда, когда они только начали встречаться, но кружева из слов и поступков, которыми Ржевский украсил ее жизнь, были удивительно нежны и необходимы ей как воздух.
Он появился в ее жизни, чтобы свести с ума. Это была любовь с первого взгляда, но не до последнего вздоха, как оказалось.
Тридцатилетний харизматичный мужчина, владелец рекламного агентства, нравился всем, особенно женской части, но Надя воспринимала это как должное и не попрекала его. Брала пример с матери, которая всю жизнь была тенью своего мужа. Полгода назад отец умер от инфаркта прямо на своем рабочем месте. В конторе он оставался один, потому что частенько задерживался, чтобы поработать в тишине, и когда его спохватились, было уже поздно…
Они с Ржевским вернулись тогда из первой совместной поездки в Италию к похоронам вместо того, чтобы объявить о своей помолвке. Как-то навалилось все сразу, а теперь вообще рассыпалось на мелкие осколки…
Ей двадцать пять. У нее нет детей и серьезных материальных проблем. Самое время начинать новую жизнь.
Ее мать, Ольга Аркадьевна, приобрела симпатичный домик под Ялтой, чтобы разводить розы и георгины, как и планировала еще при жизни с мужем. Находиться одной в их большой квартире она не хотела, да и Надя настаивала на том, чтобы мать сменила обстановку. В конце концов, лучше возвращаться в прошлое, когда ты пропитан солнцем и просолен морской водой. За родительницу она не переживала, а у нее до этого момента был Ржевский.
Еще совсем недавно они с Павлом провожали Ольгу Аркадьевну к морю. На вокзале царила извечная суматоха. Вещи уже были уложены в удобное СВ, проводнику были даны четкие указания окружить пассажирку вниманием. Ольгу Аркадьевну должны были встретить по приезду и доставить к воротам ее новой дачной резиденции. Надя льнула к своему жениху, полная уверенности в том, что обрела настоящую бетонную стену в его лице. За пять минут до отправления Ржевский вдруг предложил ей слетать в Ялту на Новый год, а потом задержаться там на все праздничные дни. Конечно, для этого ему придется много и плотно работать, но ведь рождественские праздники – это лучшее, что создано для семьи. Надя моментально нарисовала в голове чудесные вечера у камина (да-да, в этом домике был камин!), прогулки вдоль кромки остывающего моря, теплые вязанные шарфы и свитера, и жаркие ночи под тихий шепот прибоя…
Надя с матерью не поехала даже на неделю, хоть Павел и уговаривал ее, потому что не видеть Ржевского – красивого, уверенного в себе синеглазого брюнета, было выше ее сил.
– Только вместе! – заявила она. – Везде и навсегда!
Что ж, мечты сбываются тогда, когда сами посчитают это нужным…
Все эти дни на даче в Кукушкино Надя думала о том, не поторопилась ли она. Как сказать матери о том, что произошло? Для нее это станет очередным ударом. Как и заявление об уходе из коллегии адвокатов, которое она в сердцах положила перед другом отца – старейшим адвокатом дядей Томом. В своем уютном кабинете он влил в нее полграфина воды и напичкал валерьянкой, а затем уговорил взять небольшой отпуск, чтобы подумать и отдохнуть.
Следовало бы заменить две первых буквы в слове отдохнуть на одну С, и тогда фраза получила бы иное звучание, которое как раз и определяло ее нынешнее состояние – сдохнуть. Хотелось сдохнуть…
Она не могла себе представить, как будет жить без Ржевского, без работы и без планов. Планы, разумеется, можно было придумать, но вот истребить с их помощью душевное смятение теперь вряд ли получится. Если бы отец был жив, он бы вставил ей по пятое число и разложил бы по полочкам ждущие ее перспективы. Чарушин был нежным отцом и хотел, чтобы его милая славная девочка была защищена и благополучна.
Надя грустно усмехнулась. Знал бы ее отец, сколько любовниц было у его будущего родственника! А может, знал? Сама-то Надя, конечно, их не видела и не считала. Откуда она могла знать, как долго и часто Ржевский менял свои «перчатки». До того самого случая она не заставала его в пикантных ситуациях, о которых рассказывают в анекдотах…
Получается, Ржевский умело водил ее за нос, а она позволяла ему это делать. Верила ему и не обращала должного внимания на ночные звонки и поздние возвращения.
Надя, в отличие от Ржевского, была домоседкой, а лето вообще предпочитала проводить на даче. Здесь ей особенно хорошо работалось, так что в город она приезжала отдохнувшей и наполненной живительной энергией, которую получала от окружавшей ее природы.
Дела, которыми они занимались в конторе, касались в основном гражданских споров, имущественных претензий и алиментов, и это было неимоверно скучно. Отец Нади настоятельно рекомендовал ей осваивать именно эту нишу, искренне считая, что работа над уголовными преступлениями портит женскую сущность. И Надя очень старалась, чтобы он ею гордился, хотя втайне мечтала не только защищать, но и расследовать преступления…
