Комсомольское затмение августа. Мини роман.
Часть I. Не жестокий романс
«…Так и мы, когда любим, то не перестаем
задавать себе вопросы:
честно ли это или нечестно, умно ли это
или глупо, к чему поведет эта любовь и
так далее. Хорошо это или нет, я не
знаю, но что это мешает, не удовлетворяет,
раздражает – это я знаю.»
Чехов А. П.
Друзьям посвящаю: Тимошкину Игорю,
Святцеву Валерке, Мельникову
Владимиру, Реброву Евгению, Строгову
Михаилу, Борису Серегину.
1. Облом Петрович.
Марченко Валерий Петрович, наш тренер по дзю-до, неожиданно, расстроил заявлением, что поехать с нами не может и наш полноценный спортотряд, числом в 8 «бойцов», пристегивают к обычному, обывательскому отряду номер один… Радовало только, что там, наверняка, будут девчонки. А вездесущий зам. Петровича – Рубцов Александр Васильевич – не будет загонять пинками в спальню в 22—00, контролируя спортивный режим.
К тому моменту я окончил первый курс техникума. Мне 16 лет. Я был заместителем секретаря комсомольской организации группы и казался себе взрослым, и самостоятельным, на фоне друзей десятиклассников.
2.Спортсмены-алкоголики.
29 июля.
Около спортзала погрузка в автобусы.
Выхлопной бензиновый чад, округлые бока автобусов, пыльные выпуклые линзовые окна «ЛИАзов».
Линялым, дымящимся полозом колонна «басов» потянулась по вянущим, от жары, улицам города, по загородным перелескам, приближаясь к зеленым чащам.
Стук веток по крышам автобусов. Мы дома – мы в лесу.
Не успели приехать, как тут же, симпатичная медичка завернула нас с Игорьком в Тулу.
Оказалось, что не оказалось каких-то справок о прививках.
– Противогонорейных! -ляпнул простота Игорёха.
«Бойцы» попросили взять кимоно, в наивных надеждах на тренировки, или показательные выступления.
Поперлись попутками в Тулу. С нами увязался Женька Ребров. Буробил, что-то про фотокружок.
Мы быстро управились со справками. Я добежал до медпункта своего «технаря», Игорь до своего «калинарного» училища
С ЖенькОм в «Фототоварах» купили реактивов, пленки, бумаги, но Игорь, как назло, успел купить …водки. В загаражном кармане, фекально озонирующем, мы «ее» побороли, окаянную. Хотя давились и плевались и отдышивались, как перед заныриванием.
Ребров отказался «заныривать».
Перед посадкой на рейсовый автобус Гарик (он же Игорь) вынул из себя бутылку пресловутой «Червивки». И вот она уже приятно размещается и движется внутри нас, а мы внутри кустарника.
Естественно, ситуация, с этого момента, вырывается из-под контроля.
Мы ее ситуировали, а она нас нет.
Но кимоно-то я, все-таки, захватил!
До поселка Хомяково, добрались, без происшествий. Хоровое пение в «бусе» – не в счёт.
После высадки Игорь затребовал пива, ссылаясь на «законное право – посетить пивбар». Евгений урезонивал его достаточностью ранее «принятого».
Ненадолго затаившийся, Тимошкин, на границе поселка и леса, понимая, что «бар» вот-вот останется в прошлом, вновь воззвал к нашей сознательности. Так как к тому времени, я уже был не в состоянии соборно резонировать его просьбу, за меня повторным отказом ответил Женек.
Вот тут-то и началось непонятное, фантасмагоричное.
Тимошкин, вдруг, бросился бежать.
Ребров запрограммировал меня командой:
– Тут стой! Ни с места!! – сам ринулся за беглецом.
Гарри кидало, от одного края улицы до другого, но бежал он довольно быстро.
Женьку качало тоже… кажется. Но с нами он не злоупотреблял! Значит мощно штормило меня.
Бабки всех мастей, от ветхих двухэтажных бараков, кричали вслед:
– Лови, лови его касатик! —
Бабок тоже качало.
Шаткая погоня стремительно исчезла за углом дома, через секунду появилась с другой стороны…
Все трансформировалось! Из горизонтальной взаимосвязи, они перестроились в вертикальную последовательность – тавровую. Представляли собой букву «Т». Для бабуленций, от подъездов, это выглядело так, что один тащит другого, как барана, на горбу.
Мне же, почудился в этом, спьяну, некий глубинный синкретический символизм.
Ребров снял с меня программу криком «Вперед! За мной!» и мы загрузились в лес.
Здесь Женька решил не вести нас в лагерь в таком, «паленом виде». Уложил спать прямо на землю.
Это была тактическая и физиологическая ошибка. Через полчаса нам стало «дуже недобре». Деревья завертелись в тошнотворной зловеще-геликоптерной карусели.
Мы поочередно рвались на жухлую траву, распугивая окрестное зверье утробным ревом динозавров.
Из тумана зеленого, вязкого и противного явился Евгений с ведром с чьего-то забора, полным ледяной воды. Он долго кунал туда наши бессмысленные физиономии, пытаясь добиться возвращения в «размякшие тела» личности и преобладания ее над критическим хаосом.
Каким-то образом ему, все-таки, удалось этого добиться. Женек вернул спасительное ведро, поднял, построил нас в затылок, пытался управлять нашим строем. Но строй был срочно развален, обнявшись с Игорем, хоровым пением мы глушили лесные периферии. Но оно не сильно отличалось от предыдущего рева диносаурус—рекс.
– Вот! Новый поворот! -вопили мы, а сами падали, не вписываясь в повороты и натыкаясь на стволы, ниспадая в овраги.
На перекрестке, где лес выходил к асфальту дороги Хомяково-Архангельское, пришлось срочно заткнуться и спешно завалиться в кусты орешника. Непредвиденная черная «Волга Газ-24», подозрительно похожая на директорскую, пересекла нам путь.
Долго бродили по перелескам и лугам, обходя крупные дороги. Валялись в тени березок, пели блатной и эстрадный бред.
В отряде появились только к вечеру.
Ужаснувшейся на нас вожатой я пояснил:
– Марина, я тверзяк! – и завалился спать.
Долго, потом, знакомые стебали меня этой простенькой фразой.
3.На рефлексах.
30 июля.
В этот день были всякие бессмысленные организационные мероприятия.
Знакомство с руководством отряда и лагеря, выбор всяких редколлегий, председателей, совета отряда, замов чего-то, набор куда-то, какие-то «очумелые ручки», Женькин «фотографический» и прочее.
Я же чувствовал себя очень дурно. К вечеру выяснилось, что полузабытье не кончается.
Я рефлекторно ходил в столовую и на мероприятия.
Всеми ожидаемая, дискотека отменена, и вечером валяли дурака.
Ребята намылились к девчонкам в соседнюю дачу. Я поперся с ними. В руках у меня оказалась гитара. Я уныло бренчал в нее «Сувенир» Демиса Русоса, подвывал, ныл, нюнил. Короче создал – музыкальный пасквиль… Девочки удивленно рассматривали меня:
– Плачет, что ли?
Я, понял: что-то не так и рефлекторно удалился спать.
4.Затмение.
31 июля.
Сегодня будет солнечное затмение. Я прочитал о нем в «Технике-Молодежи» еще полгода назад, но инициативу перехватил наш доморощенный астроном, Женька Ребров! Пока я находился в тупящем постпохмельном вакууме. Он заранее, с вечера, накоптил стекол, и собрал кворум.
