Посвящается Е.К.
Глава 1
– Я мешаю?
– М-м?
– Я тебе мешаю?
– Нет, нисколько. Продолжай.
Брэнда никогда не садилась напротив меня, объясняя это боязнью смотреть в глаза. Это была не только её, но и моя странность, поэтому я мог понять такое поведение. Брэнда в принципе во многом напоминала мне старую версию себя, ведь, будучи влюбленной в меня, совершала те же ошибки, что и я.
Стоило мне вновь разубедить её в ненавязчивости, как она продолжила увлечённо рассказывать о себе. Она мне действительно не очень сильно мешала, пока не отвлекала подобными вопросами. Обязанности, как я считал, были распределены вполне достойно: я скачиваю музыку, параллельно обмениваясь сообщениями с Арией и стараясь не потерять суть монолога сидящей рядом Брэнды, пока она говорит без остановки, время от времени как-то искоса поглядывая на меня и интересуясь, не надоела ли она мне. Приходилось каждый раз поворачиваться к ней и убеждать, что всё нормально, нет, она мне не мешает; нет, я не хочу, чтобы ты ушла; нет, я слушаю… Хотя, едва ли я что-то слушал.
Мы сидели в "Старбаксе", где всегда музыка долбила так, будто это не кафе, а чертов клуб. В воздухе стоял тошнотворный запах кофе: он заставлял тебя желать купить стаканчик капучино, но одновременно с этим и внушал отвращение. В тоже время ты не мог просто так взять и уйти, если тебя что-то не устраивало, ведь на улице в начале февраля было как никогда холодно, а в этом пропахшем насквозь кофе и жареным беконом кафе всяко было теплее. И безопаснее: в то время я то и дело натыкался на заголовки, оповещающие об очередной глыбе льда, которая размозжила кому-то голову. Просто удивительно, как мне удавалось не свернуть себе шею на улицах города, покрытых тонкой коркой льда.
В общем, я почти ни черта не слышал, пока сидел там. Желал ли я, чтобы Брэнды не было рядом? Иногда, когда мне действительно было необходимо побыть одному. Тот день и был одним из таких. А потому натянутая улыбка – мой лучший помощник! Когда она прерывалась и смотрела на меня, то неизменно натыкалась на неё. Пока она старалась понять, что это значит, мои пальцы продолжали набирать сообщение для Арии.
– Я тебя отвлекаю? – спросила Брэнда, когда в очередной раз наткнулась на мою безвинную улыбочку.
Ох уж эти осторожности влюбленности! Разве я не знаю, какого это – постоянно беспокоиться о том, не воспринимает ли тебя объект твоего обожания как обузу?
Однако Брэнда была особенной в этом плане. Такие вещи она всегда доводила до крайностей. Иногда мне было на это плевать, а иногда меня её поведение жуть как бесило. Скажем, я мог легко идти ей навстречу по коридору в университете – она на одном конце коридора, а я на другом. Между нами – несколько десятков шагов и шныряющих студентов, а у меня ещё и ужасное зрение. И если в подобной ситуации я посмею воспользоваться той лестницей, что ближе ко мне, то при следующей встрече Брэнда обязательно скажет, что я сделал так специально, дабы избежать встречи с ней. Я обычно молчал. Я не знал, как объяснить человеку, что я свернул на ближайшую лестницу именно потому, что она была ближайшей. И что не стал идти на другой конец коридора не потому что не хотел пересекаться с ней, а потому что та лестница была намного дальше.
Зато, проходя мимо, я мог поздороваться с ней, но в ответ получить лишь поток холодного воздуха и удаляющиеся с равнодушием шаги.
Глядя на неё, я действительно узнавал старого себя. Раньше я ведь тоже вёл себя с девушками, которых любил, подобным образом. Мне казалось, что это будет радовать их, если я буду приходить к ним в такой мороз и рассказывать что-то о себе, при этом постоянно заботясь о том, чтобы ни в коем случае не надоесть своим присутствием.
– У тебя такие прекрасные волосы, можно я их потрогаю? – спросила Брэнда.
– Конечно.
Не думайте, что это пробудилось моё тщеславие. Вы просто не знаете Брэнду. А я знал Брэнду. Я знал, что её очень легко расстроить или обидеть. Любое моё слово она легко обращала против себя. Попытки помочь ей всегда сводила на нет, предпочитая грустить и говорить о том, как сильно она хочет помочь справиться с депрессией мне. Если моя самооценка всю жизнь остаётся где-то на уровне плинтуса, то её, как мне иногда казалось, достигала ядра Земли. Она не была той загнанной девочкой подростком, слушающей тяжёлый металл, красящей волосы в чёрный и постоянно с тоской размышляющей о самоубийстве, одиночестве и собственной ненужности. Таким из нас двоих был как раз-таки я, но при этом мне удавалось оставаться в тени её собственной печали. Моё самобичевание ничего не стоило по сравнению с её. Мои проблемы казались жалкими, надуманными страхами, когда она начинала что-то рассказать. Находясь рядом с ней, я чувствовал себя менее ничтожным. Не потому, что она была ничтожеством, а потому что она постоянно считала себя такой, о чём открыто заявляла не один раз, чтобы получить мою поддержку и тут же обратить против себя. Мы с ней были людьми сломленными, но каждый из нас по-своему справлялся с этой суровой правдой. Только это нас и сблизило. Не скажу, что у меня получалось делать это лучше неё. Иногда в её присутствии я чувствовал себя невероятно слабым. А когда она уходила, то вновь начинал дышать спокойно. Чёрт знает, как это вообще работает. Наши взаимоотношения были странными, как будто ненастоящими. Она хотела чего-то от меня, наивно пологая, что я не догадываюсь о её чувствах. А я ничего не хотел от неё, но всё-таки не позволял себе плохо с ней обращаться, разочаровывать её или ещё что-то. Иными словами, помня то, как я вёл себя с девушками, которые мне нравились, я набирался терпения и спокойно проводил с ней время, когда она этого хотела. И не важно было, где она меня находила – в "Старбаксе", где я прятался от морозов, пока Эдди проводил время с девушкой в нашей с ним квартирке на Лоуд-роуд, или в стенах университета, пока я тщетно прятался от неё в толпе, заткнув уши наушниками и слушая на полной громкости "Slayer". Ей нужно было лишь поймать меня и попросить – отказать этой блондинке с коротко-стриженными волосами я уже не мог, когда видел на её пухлых ручонках порезы и понимал, что из-за меня бедняжка может причинить себе ещё больше боли. Я в такие моменты проклинал себя за то, что сердце может так подводить людей и заставлять их влюбляться в такую скотину, вроде меня. Как я мог помочь ей, если сам был беспомощным?
Сказать прямо, что её старания обречены я не решался. Было бы глупо подходить к ней и предлагать спрятать свои чувства в дальний ящик, но при этом остаться друзьями. Я бы не сделал этого, поскольку в ответ наверняка получил бы шаблонную фразу "не нужно любить меня из жалости". Именно к этому обычно ведет подобный путь решения проблемы, а меня он не устраивал, что уж говорить о Брэнде. Да и как вообще можно после любви стать друзьями? Как можно спокойно смотреть в глаза тому, кого раньше ты обожал?
