В цирке выступали конь и пёс – с общим номером. Коня звали Гайтис, масти он был вороной, то есть чёрный-чёрный. А ещё – большой и надёжный. Всего-то ему приходилось бегать по кругу. Но тут особенно важно быть большим и надёжным. Иначе каково придётся тому, кто выступает на твоей спине?
На спине Гайтиса выступал его постоянный напарник: маленький пёс по кличке Лютый. Это была очень смешная кличка для миниатюрного рыжего наездника – добродушного, как домашний тапочек. Но Лютый не был рохлей. Он был мускулистым, ладным и ловким. Между прочим, это была единственная собака в мире, делающая двойное обратное сальто-мортале на лошади.
Что такое сальто-мортале? Кто-нибудь, может быть, знает это умственно. А каково это делать телом? Оттолкнуться, взлететь, перекувырнуться в воздухе – и приземлиться на ноги, как ни в чём не бывало!.. А если в обратную сторону?.. А если успеть перевернуться целых два раза?.. А если проделать это на скачущей галопом лошади?.. Фух-х-х, я даже рассказывать об этом устал.
А Лютый выполнял всё так изящно, что просто душа радовалась. И обычное сальто-мортале, и двойное, и обратное. И много других разных трюков. Потому что они с Гайтисом чувствовали каждое движение друг друга.
Вот только Гайтису всё же надоедал этот бесконечный бег по кругу…
– Знаешь, Лютый, – говорил конь на особом лошадино-собачьем языке, – Я бы давно уже вокруг земного шара обежал, если бы вовремя в кругосветку пустился. А тут каждый день – кругоманежка!..
– Понимаю, друг, сочувствую, – отвечал пёс на особом собачье-лошадином языке. – Но ведь если бы не твоя кругоманежка, разве был бы у нас такой номер? И мы с ним уже если не весь мир объездили, то уж полмира точно.
– Ты-то хоть ловкость развиваешь, – не успокаивался Гайтис. – У тебя столько трюков разных! Я бы и сам лучше акробатикой занялся. Может быть, даже сальто-мортале научился бы делать, если бы не весил полтонны.
Лютый вздохнул:
– Да, жалко, что мы не можем ролями меняться. Мне ведь порою тоже так надоедает кувыркаться в воздухе! Вот бы, думаю, бегать себе по кругу, пусть бы на мне кто-нибудь другой кувыркался.
– Кто-нибудь? – обиделся Гайтис. – Как это «кто-нибудь»? Я бы только на тебе согласился сальто-мортале крутить, если бы такая возможность была.
– Ладно, ладно, я просто выразился неудачно. – Лютому было не по себе от того, что он нечаянно обидел друга. – Мы же только вместе можем работать.
Тут они посмотрели друг на друга, представили одновременно, как маленький Лютый бежит по кругу, а здоровенный Гайтис у него на спине делает двойное обратное сальто-мортале, – и оба расхохотались во всё горло. Вернее, даже в два горла: одно лошадиное и одно собачье.
Смеялись они громко, дружно, с ржанием и повизгиванием. На этот смех прибежал дрессировщик Джордж – большой, толстый и бородатый. Сам он, правда, почему-то не любил слово «дрессировщик» и предпочитал называть себя руководителем аттракциона. Наверное, потому, что Гайтиса с Лютым вовсе не надо было дрессировать, достаточно было организовывать их выступления. Но все остальные звали его дрессировщиком.
– Над чем смеётесь, ребята? – пророкотал он артистичным басом. – Я тоже хочу порадоваться.
Тут Джорджу и пришлось выслушать в одно ухо переживания Гайтиса (на лошадино-человечьем языке), а в другое – размышления Лютого (на собачье-человечьем языке). Он не стал смеяться за компанию с ними, как собирался, а глубоко задумался.
– Да, ребята, – вымолвил он наконец, – это дело серьёзное. Я ведь и сам замечаю в последнее время, что вы то ли устали, то ли заскучали. Теперь мне кое-что понятно… И у меня есть одна идея…
Какая идея – этого он своим артистам не сказал. И ушёл, прищёлкивая пальцами у виска, словно высекал из себя необходимые мысли.
Когда закончился очередной цирковой сезон, дрессировщик Джордж привёл к Лютому и Гайтису фокусника Имажинерро. Да-да, всемирно известного маэстро Имажинерро, с которым они изредка выступали в одном представлении и очень этим гордились. Лютый тут же завилял хвостом, А Гайтис стал с намёком постукивать копытом. Ведь кто знает, какую вкуснятину может достать из кармана этот великий чудесник, который умеет извлекать всё, что захочет, откуда угодно.
– Так-так… – произнёс цирковой волшебник после обмена приветствиями и после того, как он вытащил из уха Гайтиса копчёную колбаску, вручив её Лютому, а Гайтиса угостил морковкой, добытой из бороды Джорджа. – Так-так… И что же, в самом деле вы хотели бы поменяться ролями? Кое в чём я могу вам помочь, но остальное будет уже зависеть от вас самих.
И он…
Но я не имею никакого права раскрывать секреты удивительного мастера. Поэтому КАК ИМЕННО он сделал то, что сделал, должно остаться тайной. Но результат был потрясающий! Лютый стал гигантским псом величиной с очень солидного коня, а Гайтис – крошечной лошадкой, по сравнению с которой любой пони, окажись он рядом, выглядел бы просто слоном.
