Проиграв в борьбе за власть со Сталиным, Троцкий[1] нашел политическое убежище в Мексике. Историки соглашаются в одном: останься такой умеренный рационалист, как Троцкий, у власти, Советский Союз ожидало бы совсем другое будущее. Однако в отличие от своего соперника он не был ни трусом, ни человеком, лишенным сострадания. Жизнь – странная штука; в решающий момент твои же преимущества способны полностью тебя разрушить.
Не все члены семьи Троцкого спаслись от сталинских репрессий. Этой же участи не удалось избежать ни его сторонникам, ни близким друзьям. Находящийся в изгнании Троцкий в последние годы жизни практически не покидал пределов дома. За ним наблюдал весь мир. Но этого Сталину было недостаточно.
Однажды секретарша Троцкого влюбилась. Выбранный ею человек был вежлив, серьезен, полон талантов и выдающихся качеств. Секретарша познакомила возлюбленного с Троцким, и мужчины быстро нашли общий язык и сблизились. Троцкому в тот период особенно не хватало живого человеческого общения. Возлюбленный секретарши действовал неторопливо: ждал, втирался в доверие к Троцкому и людям из его окружения. Там, откуда он родом, ошибок не совершают.
И вот как-то раз, спустя год общения, после званого обеда ему наконец выпал шанс остаться с Троцким наедине. Рядом не оказалось ни охранников, ни кого-то из знакомых. Убийца подкрался к Троцкому со спины и нанес смертельный удар ледорубом по голове.
Впоследствии на то, чтобы раскрыть личность убийцы, потребовалось десять лет, но вот о том, кто его заказал, было известно с самого начала. Убийца принадлежал к НКВД (Народному Комиссариату Внутренних Дел), который за время его пребывания в тюрьме и Второй мировой войны был переименован в КГБ. Иронично, что основателем этого органа, по сути, являлся Троцкий. Созданный после Октябрьской революции, НКВД представлял собой полицейскую организацию, задачей которой являлось решение проблем безопасности в Советском Союзе.
Кто-то назовет этот акт насилия убийством, однако оно стало своего рода подкреплением негласного закона: идти наперекор Сталину нельзя.
А теперь давайте рассмотрим примеры более удачных преступлений. Например, смерть Курта Кобейна[2], солиста группы Nirvana. На этот счет существует много разных теорий, однако главным является вопрос, был ли он действительно убит? В список подозреваемых входит его жена, фанаты, сотрудники управляющей компании, другие участники группы, музыканты из конкурирующих групп и даже агенты ЦРУ. Как и в большинстве теорий заговора, аргументы здесь приводятся слабые и даже слегка фантастические. Если вы поклонник Курта Кобейна, то эти размышления, возможно, и займут вас на какое-то время – теория довольно интересна. Однако если провести тщательное расследование, опровергнуть ее получится всего часа за три. Никто не поверит в заговор с целью убийства, за исключением людей с очень нестандартным складом ума. К предсмертной записке Кобейна не придраться, да и последние дни жизни Курта, как и его музыка, отлично вяжутся с таким трагическим концом. Альбомы Nirvana продолжают продаваться даже после смерти Кобейна, последние моменты жизни музыканта сложились в легенду, место его смерти стало священным. Кого-то интересует лишь как заработать на этом денег, кто-то грустит и жалеет о произошедшем, но все же можно сказать, что тех, кого эта смерть сделала по-настоящему несчастными, просто не существует. Вот что такое выдающееся убийство: никому оно таковым не показалось. Люди не верят, что музыканта действительно убили. Каково мое мнение на этот счет? Я и сам не знаю. Но если уж Курта Кобейна и правда убили, то это было воистину безупречное убийство. Пример на все времена.
Однако таких идеально спланированных убийств практически не случается.
Во-первых, что-то «идеальное» в принципе редко происходит в повседневной жизни. Сколько безупречно спланированных убийств было совершено за всю мировую историю? Ответ на этот вопрос известен только убийцам. Что приводит нас ко второму заключению.
Поистине искусное убийство не вызовет подозрений в том, что человек умер не своей смертью. Если, как в случае с Троцким, факт убийства очевиден и ясно, кто отдал приказ, то это уже можно считать террором. Тем не менее есть люди, которые не разграничивают два этих понятия. Как показывает пример Кобейна, хоть по-настоящему великое убийство и основано на насилии, славу убийце им не снискать, а люди принимают его как данность.
По этой причине выдающиеся убийства встречаются крайне редко. В тот самый момент, когда кто-то распознаёт и доказывает факт насильственной смерти, преступление становится чем-то серым и будничным. Следовательно, под выдающимся убийством нельзя понимать хоть сколь-либо неоднозначную смерть. Великими можно считать лишь те преступления, когда причина смерти не вызывает сомнений и разногласий.
Я хочу поделиться с вами историей о компании, в которой работаю. Хотя, пожалуй, сказать, что я прямо-таки хожу на работу, нельзя. Все потому, что на самом деле в офис я не хожу. Так что пусть это будет история о компании, на которую я работаю. Может, мы с вами даже работаем в одном и том же месте, но попросту не догадываемся об этом из-за правил конфиденциальности. Может, вы даже понятия не имеете, какую именно работу выполняете. А может, вы просто не знаете, что работаете на Компанию. Этой теорией со мной поделился бывший сотрудник одного из крупнейших мировых предприятий, с которым мы познакомились в Конго.
«В наши дни никто точно не знает, где и на кого работает».
И это правда. Люди действительно не могут быть уверены в этом на сто процентов. Ну, по крайней мере большинство из тех, с кем я знаком. Включая меня самого.
