– Прошу прощения, месье, вы – владелец Гвадалона Артем Белинский?
Артем вздрогнул, повернул голову. От резкого движения вернулась тупая боль, в глазах потемнело. Он совсем забыл, что в такие скорбные дни лучше воздерживаться от резких движений…
Справа от ворот стоял угловатый японский джип. Фары и номерные знаки заляпаны грязью. Приоткрылась дверь, появился мужчина средних лет с непокрытой головой, короткой стрижкой и голубыми глазами. На губах играла застенчивая улыбка.
– Простите? – превозмогая чудовищную боль, пробормотал Артем. Похмелье просто разрывало.
– Вы владелец Гвадалона Артем Белинский? – повторил мужчина. Улыбка расцвела в открытую и доброжелательную. Но глаза оставались холодными. Смотрели пытливо. От страдающего художника не укрылось, как человек украдкой косился по сторонам. Он залез в карман ветровки, как будто собрался предъявить документы работнику дорожной полиции.
Раннее майское утро. Округа еще не проснулась. Холодный ветер с пролива Па-де-Кале теребил ершистый кустарник. Кудлатые тучи перебирались с севера на юг. Погода явно не весенняя. Повсюду черные скалы, пересеченные жилами минералов, меловые утесы, ни одной живой души. За спиной ворота, угрюмая глыба Гвадалона, будка для охраны, но там сплошное сонное царство – он убедился в этом минуту назад, когда выходил за ворота. И какого, спрашивается, дьявола его понесло в неизвестность в этот суровый рассветный час?
Незнакомец ждал ответа. Он смотрел выжидающе, явно не спеша предъявлять документы.
«Не стой тумбочкой, проснулась интуиция. Шелести извилинами. Быстро, в течение одной минуты, принимай правильное решение. Какой же ты Артем Белинский?»
– Какой же я Артем Белинский, месье? – удивился Артем, – вы с кем-то меня спутали. Я даже догадываюсь, с кем…
Добродушная улыбка растаяла. Человек пребывал в замешательстве. Он нахмурился. Видимо, извлекал из памяти фотографическое изображение объекта и сравнивал с данными сомнительного «оригинала». Поразмыслив, вынул руку из кармана.
– Вы уверены, месье, что вы не Артем Белинский?
– О месье, – разулыбался Артем, – мне ли этого не знать. Владелец Гвадалона Артем Белинский убыл из поместья вчера во второй половине дня. Он отправился в парижский музей Орсэ для ведения переговоров насчет экспонирования полотен Клода Шандемо и некоторых других шедевров французской живописи. А моя фамилия Фельдман – я являюсь его представителем в промышленно развитых государствах и, в некотором роде, импресарио…
«Чего это я несу?» – испугался Артем.
– И вы не знаете, когда вернется месье Белинский? – неуверенно спросил незнакомец.
– На днях, – пожал плечами Артем. – К сожалению, господин Белинский не всегда посвящает меня в свои планы. С кем имею честь, простите?
– О, моя фамилия Клавье, – прохладно улыбнулся незнакомец. – Он не знает меня, я просто хотел обговорить с ним одну проблему… Хорошо, месье, большое спасибо, я навещу Гвадалон в более подходящий час.
Он еще раз пытливо посмотрел Артему в глаза, при этом во взоре человека отразилось недоумение, сел за руль и завел мотор. В машине он был один. Затянутый узел в груди начал потихоньку расплетаться. Укололо в правом боку: это я, твоя единственная печень… Взявшись за бок, Артем угрюмо смотрел, как японский внедорожник тронулся с места, выехал на дорогу и через минуту скрылся в лабиринтах осадочных пород. «Разве в Японии есть внедороги?» – почему-то подумал Артем.
Ветер усилился. Резкий порыв ударил в спину, чуть не вытолкнув его на дорогу. Почему голубоглазый тип приехал сюда в такую рань? А может, всю ночь стоял у ворот? Нет, не может быть, охрана бы его прогнала. Странная история…
Он поспешно зашагал в поместье. Охранник по имени Эжен бессовестно храпел в своей «собачьей» будке, прикрывшись (от стыда, наверное) глянцевым журналом. Он сменил за пару месяцев всю прислугу в поместье – дворника, горничную, управляющего, охрану. Не хотелось, чтобы перед глазами постоянно стояли свидетели былой трагедии. Но как ему порой не хватало добросовестности прежних работников…
В закоулках первого этажа гудел пылесос. Горничная уже поднялась и приступила к своим обязанностям. Он укрылся в буфете, чтобы не смущать скромную девушку. Эти русские такие дикие. Припал к крану. Что за гадость он потреблял вчера? Липкое, слащавое, чудесного цвета тормозной жидкости, явно сваренное средневековым аптекарем. Ликер «Шартрез». Оприходовал всю бутылку, мама дорогая. Зачем? Это же не пойло, а лекарство, его не пьют, а принимают по каплям. Сложнейшая рецептура из сотни трав, плодов и кореньев с Альпийских гор. Только три монаха знают рецепт. А потом? Приехала на джипе Селин Шаветт, вразумляла, что ликеры подаются к кофе – в крайнем случае, к чаю, фруктовому десерту, пьются после сытного обеда, по закону Архимеда, чтобы в полной мере ощутить вкус божественного напитка. Но он не поверил. Куда потом исчезла оскорбленная Селин? Что он вытворял вчера вечером? Строил охрану, учил, как надо жить и нести службу, приставал к горничной, издевался над почтеннейшим мажордомом месье Калуа? Или не было ничего?
История с незнакомцем у ворот выдуло из головы, как табачный дым из автомобиля. Память, как всегда, ни к черту. Он выглянул из буфета, на цыпочках побежал к лестнице. Нужно суметь не свернуть себе шею, найти кровать, проспать до обеда, чтобы не было потом так мучительно больно…
До обеда он, в принципе, проспал, но боль не унялась и хороших новостей не прибавилось. Он проснулся от стука в дверь: стыдливого, вкрадчивого, но очень настойчивого. Такой манерой обладал месье Калуа – новый управляющий, которого он принял в позапрошлом месяце взамен выбывшего Огюста Шавра.
– Входите, Калуа, не стесняйтесь, надеюсь, дверь не заперта, – проворчал Артем, принимая сидячее положение, – и обрадуйте меня сообщением, что я вчера совершенно не напился.
Вошел управляющий – подтянутый, маленький, сухонький, с бескровным сухим лицом, поразительно похожим на лицо дожа Леонардо Лоредано со знаменитого полотна Джованни Беллини. Этот тип просто не умел улыбаться. Чувством юмора он обладал, а улыбаться не умел. Наверное, этим и подкупил, когда по объявлению о конкурсе на место управляющего прибыли сразу шестеро обитателей Шантуа с соответствующим опытом работы и демонстрировали Артему свои умения. Пару раз он пытался подловить нового работника, шутил – с его точки зрения, удачно, говорил о повышении зарплаты, о дополнительном выходном – бесполезно: на лице управляющего всегда присутствовало только одно выражение – надменное равнодушие.
– Вы вчера совершенно не напились, месье, – холодно сообщил управляющий, – вы были трезвы до безобразия. Но есть и плохая новость. Боюсь, что в замок прибыла полиция во главе с вашим любимым инспектором Шовиньи и настойчиво желает вас видеть.
