– Моя мать – несносная женщина!
Юная девушка сидела на холодных ступеньках, внимая пения ранних пташек. Она не хотела ни кричать, ни жаловаться, ни, уж тем более, доказывать что-то. Так получилось. Не специально. Правда, этого порыва души никто не услышал.
Ее собеседник, мужчина 36-ти лет, явно незаинтересованный в разговоре, устало зевал и подпирал голову руками. Вчерашний рабочий день не выдался легким, а сегодняшнее утро не обещало быть добрым.
– Что на этот раз?
– Да ничего! Просто говорю. – Она опустила голову, продумывая ответ. Слова не связывались в предложения, голос дрожал, а ладони невольно сжимались в кулаки. Так выглядит немой крик. Так получается звук в пустоту: – Все как всегда. Ничего не меняется в этой жизни. Говорю же: мать моя – женщина несносная! Не потому что злая она, или сама себе на уме. Она убеждена в своей правоте. Она строгая, однобокая и не хочет копать глубже. Меня бесит это, понимаешь? Вот говоришь человеку одно – он, не разобравшись, но будто зная все на свете, впаривает тебе десяток другого.
– Жалуешься, стало быть?
– Издеваешься? Ты думаешь, я что-то выдумываю? Она вот такая! Для таких, как она, существуют лишь два мнения: ее и неправильное. И не говори мне, что ты об этом не знал. Все ее разговоры, настроенные против мужского пола, я впитала еще с молоком. То нравоучение, что всем мужчинам нужно только «то самое оно» я слышу несколько раз на дню. Если сейчас я к этому привыкла, то каково было раньше – даже вспоминать не хочу. Оно не раз подвергало меня в шок. Я с самого детства опасалась любого взгляда в сторону мальчишек из соседнего двора, если те звали меня поиграть.
– Ну, уж помню-помню. Тебя нередко убаюкивать приходилось. Так ты вроде успокаивалась, а потом все заново начиналось.
Та, фыркнув, бросила в его сторону презрительный взгляд: – Угадаешь почему?
Он вздохнул.
– Эх, зря брат тебя от мамы не отсудил. Впрочем, он никогда сообразительностью не отличался. Всегда знал, что с ней что-то не то, но мирился с таким ходом событий. Я подозревал, что их отношения слишком стремительно развивались. А когда довела до ЗАГСа, так она ему начала кислород перекрывать. Я говорил ему, но нет же, прицепился как муха к… кхм, к банке варенья. Но с другой стороны, нет худо без добра, так ведь? Если бы не она, тебя тогда бы не было.
Собеседница, услышав это, устало вздохнула.
– Не велика потеря.
– Ну, не сердись, я ведь всегда на твоей стороне, но помни – она твоя мать.
– Да, сплошные плюсы. – Почти прошептала она в ответ: – Как на кладбище.
– Ты не одна жертва ее нападок. Сама знаешь.
– О да! Свою младшую сестру, которая тетя Лена, она на собственной свадьбе так извела своей пронзительной речью, что та на третий день после заключения брака развелась с «любовью всей своей жизни». Причем, решение было принято обоюдно, судя по ее же рассказам. Уж, не знаю, что такое мать ей наговорила, но слышать это я не хочу! Такие загадки должны оставаться нераскрытыми.
Мужчина хмыкнул: – Слыхал. Удивительная, но грустная история. Монтекки и Капулетти, не иначе. Нет истории печальнее на свете, чем повесть о…
– …Человеке, который влезает в чужие отношения, – закончила она: – дядь Аль, это не смешно.
– А по-моему ситуация комичная. Такое и нарочно не придумаешь.
Она отрицательно покачала головой.
– Я не упрекаю. Просто обидно, когда чье-то «очень важное мнение» может вот так просто разрушить жизнь сразу двух людей.
– Да, нехорошо. Но с другой стороны: жизнь – не сахар, а смерть – не чай. Как в той песне, которую мы частенько пели, помнишь?
– Помню. – На этот раз девушка позволила себе легкую улыбку, но ее лицо тут же омрачилось.
– Так вот, сколько еще таких потерь в жизни будет? Знаешь, что обидно? Тут ничего не поделаешь.
– Ой, да ладно тебе! Это их личное дело. Разошлись и ладно. Значит, так надо было. Если их отношения разрушили чьи-то слова, значит, все не так просто между ними было. Может, твоя мать тут и вовсе не причем. Вон, у другой тети все хорошо, если мне память не изменяет.
– Не изменяет. – Съежившись, буркнула она: – Только вот тетушка Агния, которая самая младшая из всех сестер, сама тот еще «невинный одуванчик». Даже называть ее хочется ласково. Какая она тетя. Ангел во плоти. Земли ногами не касается. Так вот, ее секрет крепких отношений вовсе прост: в доме пыли поменьше, рубашки почище, да мяса в суп побольше.
– Беспроигрышный вариант!
– Ага. От этих разговоров я еще больше морально сдуваюсь, как шарик воздушный. Надо делать так, надо делать эдак. Чики-брики и в дамки! И никаких подводных камней! Я, как-то сидя за праздничным столом, спросила ее: «Тетушка, вот вам все пресмыкайся, да помалкивай. Ну, а как же любовь?» – и знаешь, что она ответила? – Она многозначительно посмотрела дяде прямо в глаза, но тот лишь ответил вопросительным кивком: – Боже, у нее был такой взгляд, будто я несу несусветную чушь! «Девочка, в отношениях всегда любит только один, другой же – позволяет любить себя!». «Но тетушка…», отвечаю я ей на это: «Тогда кто в ваших отношениях позволяет любить себя?» – Ох, ты бы видел это пылающее лицо ненависти. Вся красная, как майские огоньки на утренней заре. Из ее ушей буквально пар валился! Ходила, гудела под нос как паровоз. Тогда праздник был испорчен, а я даже немного рада, что эта ярмарка тщеславия схлопнулась в мгновенье ока.
Дядя засмеялся беззвучным смехом: – Уделала.
– Никого я не уделала. Это была несладкая победа. Ненавижу эти женские посиделки, во главе которой всегда была моя мать, как самая старшая и якобы мудрая, разумеется. Одна бабушка в нашем «бабском царстве» самая адекватная: она просто сидит со своими дочерьми, пьет чай, охает над безумными историями, иногда поддакивает. Это все ее действия. Не помню, когда в последний раз я слышала от нее хоть одно слово.
Он громко вздохнул, скрестив руки. Наступило неловкое молчание.
– Папа давно развелся с ней, хорошо ему теперь, – продолжила девушка, но к собеседнику она не повернулась. Это был монолог для себя и своего успокоения: – Оставил меня малюткой жить с ней, а сам ушел к другой. Хотя, ему нужно отдать должное. Я не застукала сцен с побоями, выяснений отношений, летающими по дому столами и криками. Он ушел тихо, никого не травмируя, хоть и спонтанно. Я… я даже благодарна ему за это.
Дядя, посмотрев на нее, не мог скрыть удивления. Племянница глядела куда-то вдаль, но осознав сказанное, помотала головой.
– Я, конечно, не оправдываю его, поступок мерзкий. Я знаю, что он любит меня. Пускай и к нашему дому на пушечный выстрел не подходит. Зато вне этой «военной» территории он водил меня в город, пытался наладить общение со мной, рассказывал всякое. О нем я знаю больше, чем о матери. Вот только он никак не может оторваться от своей «Мышки».
