Вот что в жизни главное?
Ну, скажете вы, здоровье… Не буду спорить, важная вещь. Но бывает – человек здоров, а ему кажется, будто он и не здоров вовсе.
Деньги, скажете. Понятное дело – все бедные так думают. А ведь богатые просто заколебались… У соседа денег больше, яхта длиннее. Богатые очень страдают. И лица у них оттого вечно удивленные и вытянутые. Посмотрите любой список Forbes – таких ошарашенных людей вы нигде больше не увидите. Как будто у них перед лицом только что взорвали петарду.
Некоторые скажут, что главное – любовь. Куда ж мы без любви! И жизнь – любовь. И душа – любовь. И труд – любовь. Куда хочешь, туда ее и пристраивай. Почти как у корпорации Яндекс. Только вместо слова «Яндекс» подставляй «Любовь».
Любовь. Еда.
Любовь. Музыка.
Любовь. Здоровье.
Даже Любовь. Деньги.
В общем, полная идиллия.
Но надо смотреть правде в глаза. Самое важное в жизни – это умение договориться с самим собой. Внутренняя гармония. Все остальное – ерунда!
Вот видите, вы об этом не догадывались. А я во всем уже давно разобрался! На самом деле, я как будто знал истину с детства. Просто чувствовал. Я могу быть счастливым в любом моменте. В любой компании. И почти при любых обстоятельствах.
Мне нужно только одно: уверенность, что я круче всех. Если я это знаю и все это признают – я счастлив. Точка.
Простой пример.
Оказался я в компании ватерполистов. Ну занесло невзначай. И стоят они вокруг меня – свет белый закрывают. Плечи здоровые. Руки до пола. Затылки отполированные. Какие-то гормональные искривления, а не люди. А я, хоть внешности и хипстерской, яркой, и даже почти с жену ростом, но в таком обществе легко могу потеряться. Точнее, мог бы! Если бы не моя природная мудрость, знание человеческой природы и три минуты гугла перед атакой.
– А я ведь в тоже в сборной олимпийского резерва плавал, – неспешно так говорю.
Не все расслышали. Просто у парней рост чрезмерный. И вода годами в уши заливалась…
– Плавал, – продолжаю, – в сборной олимпийского резерва. Потом и в саму сборную взяли.
Информация попала. Секунда тишины.
Самый большой шкаф уточняет:
– В олимпийскую сборную? Тебя?! Взяли?
– Ага… Мне шестнадцать стукнуло, там что-то с бумажками поколдовали. Взяли.
Они все развернулись ко мне и смотрят, как деревья на зайца. Кто-то решил пошутить:
– Мож, ты и на олимпиаду ездил?
– Конечно, ездил… В Афины ездил. Первая олимпиада моя. Мы третье место заняли.
– Че-то не похож ты на ватерполиста.
– Ну, похож – не похож, зато я легкий, с поднятой рукой ходить часами могу. И кидаю четко.
– Подожди, Шурик, как твоя фамилия? Я почти все фамилии сборной с детства помню. – Это Макс, очень умный по меркам водного поло.
Надо сказать, такие умники – самое плохое в борьбе за собственное благополучие. Они присутствуют в каждой компании, они всегда есть и всегда найдутся. Чудик, который помнит все фамилии сборной, или с детства выучил все созвездия, или посмотрел все фильмы Жоржа Мельеса. Ничего удивительного: по статистике, восемьдесят процентов людей имеют недиагностированные психические отклонения. Поэтому порой приходится импровизировать.
– Ну я в том матче не выходил. Сергеич меня на скамейке держал. У меня просто точность высокая, а там игра чисто на физике держалась.
– А с кем играли в Афинах? – спросил кто-то.
– Так с хозяевами. С греками. Игра была жесть, ребята. Я пацан был совсем. До сих пор по минутам все помню.
– Сергеич – это Кабанов, что ли?
– Да, я с ним несколько лет тренировался, пока он к бабам не ушел.
Шкафы помолчали. Должно быть, пристраивали в своих тугих головах мысль, зачем Сергеич ушел к бабам. Я решил их добить.
– Суперчеловек Александр Сергеич. Болеет сейчас, конечно, здоровье не то. Всегда мне говорил: «Дохляк ты, Шурик, но мозги гениально работают. Все чемпионы только мозгами играют. Без этого никуда».
Помолчали снова. Самый компактный из них спрашивает, почти робко:
– А что за точность у тебя? Фишка какая есть?
Вот он, момент счастья!
Все выжидающе смотрят на меня. Эти горы мышц, молотящие воду и друг друга, как машины, реально думают, что я со своим живым весом в 65 кг знаю что-то волшебное.
– Да не, – медленно так роняю, – просто вратаря дергаю. И в нужный момент кладу мяч. Чисто на реакции.
Они переглядываются:
– Да все же так… Чего тут…
– Не знаю, как это работает, мужики, – по-доброму смеюсь я, – но работает!
Они меня, конечно, на игру позвали. Руку долго жали своими подносами железобетонными. На игру я, понятное дело, не поехал. Зачем? Я и так был счастлив еще неделю после этого эпизода.
Вот так все просто.
Попросила жена дочку в театральную студию отвести и подождать час.
Да не проблема! Пришли мы. Атмосфера какая-то нездоровая, как на войне. Прямо в воздухе конкурентный смог висит. Мне сразу тоскливо становится в такой обстановке. Маня моя тоже обычно теряется.
Сел, жду. И со всех сторон от мамаш летит информация, способная разрушить мое самоощущение счастливого отца. Летит прямо в меня:
– А кто в нашей сказке Буратино играет, уже известно?
– Боря – Буратино. Петя – Пьеро. А Артем – Артемон.
– А Мальвину выбрали? А, ну Мальвина, конечно, Майя. Она ж у нас первая красавица.
– Ой, девочки, мы вчера на съемках были!
– Да что вы! И где снимались?
– В рекламе майонеза. Лизоньку сняли. И крупный план был. И даже текст. Скоро на всех каналах.
– А нам из шоу Галкина ответили. Ну вот это, про талантливых детей. В четверг едем.
– Правда? Это замечательно.
– А я не знаю даже, что делать, девочки… Вероничке педагог сказала, что надо срочно оперным вокалом заниматься. Говорит, срочно надо показать кому-то. Обещала с Гнэсинкой поговорить.
И все это валится мне прямо в душу. В незащищенную душу отца! Неподготовленную для переваривания успехов чужих детей. Ну нет, думаю, просто так я вам не дамся. Покашлял и говорю:
– Простите, а вы не знаете, как здесь к пропускам занятий относятся?
Они вяло повернулись ко мне, как многоголовая гидра с одним выражением в двадцати глазах. И забулькали своими снисходительными объяснениями про то, что надо «предупредить» да «поговорить», но «вообще, не очень». Выслушал я это с великой благодарностью и говорю:
– Спасибо большое, сегодня же поговорю. А вы не знаете, кого в «Буратине» Маня моя играет?
– Она играет куклу в первом действии. И чайничек во втором. Кажется, так.
– Ясно… Не хотелось бы коллектив подводить. Можно будет договориться, чтобы кто-то другой сыграл? А то мы, скорее всего, около двух месяцев не сможем ходить.
– Два месяца? Так это как раз до спектакля осталось!
Делаю очень серьезное лицо, сокрушенно вздыхаю.
– Вот как раз до мая не сможем. Никак. Маня так переживает за спектакль.
– Да вы не волнуйтесь. Может, Ирина Борисовна и совсем чайничек уберет. Он никакой нагрузки не несет. А что у вас случилось?
