Алексей Дьячков - Короткое лето. Стихи

Короткое лето. Стихи
Название: Короткое лето. Стихи
Автор:
Жанр: Современная проза
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "Короткое лето. Стихи"

Для Алексея Дьячкова характерна предельная простота в выборе слов и их организации. Однако, это не отказ от работы с языком – напротив, это работа в направлении поэтической апофатики, предельные формы которой дали опять-таки авангардисты. В этом напряжении между потребностью высказаться, с одной стороны, и невозможностью высказывания, с другой, и рождается поэзия как компромисс между переживанием и необходимостью облечь его в слова. (Полина Щекина – «И нет нежизни»)

Бесплатно читать онлайн Короткое лето. Стихи


© Алексей Дьячков, 2017


ISBN 978-5-4485-3458-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Я вечер, как жертву, тебе приношу…»

Я вечер, как жертву, тебе приношу,
Вхожу, как в жилище, в огонь.
Уже с позолотой исчез абажур,
И медленно тает ладонь.
Без кресел пропали в потемках углы,
Не вышел из озера лес,
И пух тополиный, что медленно плыл,
Подсвеченный солнцем, исчез.
Короткая память, платформа, вокзал,
Ларек с веткой вербы внутри.
Еще я один узелок развязал,
Осталось от силы два-три.
Закатная дрема берет не свое,
И тело тепло не хранит.
Во тьме репродуктор о счастье поет,
С тобой обо мне говорит.

Четверг

Рейку к штакетнику не приколачивал,
Воду в бассейн не качал,
Ключ потерял потому что от дачи я
В зарослях возле ручья.
Сунув под голову скатанный валиком
Плащ, подремал от души,
И, сполоснув под струей умывальника
Руки, назад поспешил.
Сторожа будка. От ветки акации
Не напрямик – через луг,
Новой дорогой шагая до станции
Длинный выписывал крюк.
Свой черновик графоман перелистывал,
Уединившись от дел, —
Клевер, сурепки народ малочисленный,
Мята, чабрец, чистотел.
Солнечным лесом с сосной корабельною,
Вымахавшей лебедой
Шел вдоль реки по высокому берегу.
Пыльной заросшей тропой.
Не одиноко, не скучно, не боязно
Было, пока через миг
Не оглушил проходящего поезда
Жуткий пронзительный крик.
Бор за развилкой, дорога привычная,
Кладбище, брошенный дом.
Долго сидел, ожидал электричку я
Там, на перроне пустом.
Долго молчал, на дорогу уставившись,
Рельсов разглядывал стык.
Птица угрюмая тюкала клавишей
В розовых ветках густых.

Бухта

И хоть музыка моря слышна иногда
То с надрывом прилива, то без, —
Не заметна полоска песка из окна,
И не виден совсем волнорез.
На последнюю мелочь вина наливай,
И, запнувшись на слове, молчи,
Ведь почти что такая же ждет синева,
Белый парус такой же почти.
За застиранной шторой взметнется костер,
Доведет белым дымом до слез.
Пусть давно снялся с якоря гипнотизер,
Но остался на память гипноз.
На кино сбор сердечный всю горечь отдал,
Но не вырос в поэму сюжет,
И поет впечатлительный не по годам
Серенаду моллюска поэт.

Замес

В сумерках лиловых, как варенье,
Или в темноте – одно из двух —
Поразил его масштаб творенья,
Так пронзил, что захватило дух.
Под кустом тщедушным на скамейке,
Смежив веки, он молчал тогда,
Мятый козырек затертой кепки
Сдвинув вверх задумчиво со лба.
Виделся в рисунке вен подробном
Лес ему. Как лист летит легко.
Звезды как раскладывает в ромбы
кто-то в темноте вокруг него.
Лес, как лес, но каждый лист отдельно,
Не расцветших крестиков архив.
Танец. – Хоровод, на самом деле.
И его попробуй не сморгни.
Тьма, как время, потекла обратно.
Все тропинки к детству повели.
Семена в светящихся облатках
Потянулись к дереву с земли.
В сумерках смородиновых, или
В темноте, тепло забывшей дня,
Плакал он над ягодой в давильне,
Слезы торопливые ронял.

Космос

Ветер сόсны, как пленку, колеблет.
Встанем здесь, чтобы слышать прилив,
Чтоб на облако пялиться в небе,
Бадминтонный воланчик отбив.
День продолжится с места любого,
С чтенья книги чужой, например.
Что безмолвствуешь? Где твое слово,
Потерявший флажок пионер?
В стороне от прополотых грядок
Хор, тебя вспоминая, грустит.
Приведем голоса в беспорядок,
О закате куплет пропустив.
Тьма своей не изменит привычке,
Притворится кустом, Игорьком.
Вспыхнет с треском во тьме сера спички
И в ладони нырнет огоньком.

Тихон

Пусть скажет нам зеркало наоборот
О страхах своими словами.
Для шторма есть несколько правильных нот
И скалы, что мы рисовали.
Нагонят испугу цари без голов,
Машин караваны на трассах,
И люди, бегущие из городов
В халатах и противогазах.
Не снегом, а пеплом, леса заметет.
И иго прокатится лихо.
Начало беда в лабиринте найдет,
Как эхо – амбарная книга.
Откуда трава в подворотне и пыль,
Задумавший хроники Плиний?
Нас выведет к свету какой поводырь
Из этой железной давильни?
Пусть будет стекать карамельный народ
К бесцветному драному стягу,
Тяжелая пайка пока не убьет
Отчаянного доходягу.

Лета

Брошь не украсят мои вензеля, —
Плащ поправляет Овидий.
В зеркало смотрит поэт на себя —
Тело обрюзгшее видит.
Поры, морщины, щетина, почти
Белый над темечком локон.
Прячут за треснувшей линзой очки
Хитрое, карее око.
Дряблая кожа, сухое мясцо,
Нос, как гнилушка, помятый.
С лысины желтой сползли на лицо
Точки, пигментные пятна.
Века короткого грубый помол,
Крови рисунок подробный.
На переправе за что тут обол
Клянчить привычно Харону?
Ведь не за грубый рубец и ожог?
Ведь не за родинку? Разве
Что за тоскливые флейты, рожок
Гулкий, что сам себя дразнит!
Строгие гимны, торжественный стих,
Песни для черни и знати.
Боги великие, кто ты из них?
Равновеликий создатель!
Грусть вековая, тоска без причин,
Слово мое ждет ответа.
В соснах вечерних протяжно звучит
Светлая музыка лета.

Тема

Не Родина выжжено увеличительным
Стеклом на фанере ворот,
А бранное слово и кличка учителя,
Влепившего неуд за год.
Начало каникул, турбаза, товарищи,
На удочку пойманный лещ.
Не громкая речь, а сплошная татарщина,
Рекою пропахшая вещь.
Пейзаж полыхает с лосями и лисами,
Полоска посадки горит.
В стволах заблудился диктант недописанный,
Пастух распустил алфавит.
Бодается с грушей корова рогатая,
Багрянец окрасил бока.
Вот-вот расползется полоска закатная,
Загад не бывает богат…
Ликует звезда над раскрывшимся куполом,
Отец вспоминает про чай,
И дедушка, очередную откупорив,
Отпил и умножил печаль.

Андрей

Говорят, но порою и время не лечит,
И любовь не спасает от новых разлук.
Но становятся жизнью привычные вещи,
И к словам возвращается искренний звук.
Собираясь в саду с каждым годом все реже,
Мы болтает о вычурном слоге твоем.
Выбираем из бежевой миски черешню,
И блестящие косточки в траву плюем.
Взяв высокую ноту, на пыльную землю
Опускаюсь устало и пробую жить.
Чтобы годы спустя, как мазнею музейной,
Долгим эхом тебя, друг мой, заворожить.
Разбираюсь теперь, и киваю послушно.
От утрат и ударов на сердце легко.
Погибая здесь, как на подлодке в воздушном
Пузыре, не жалею, что стал моряком.

Проводы

Прижимает дитя Богородица,
И святые в шеренгах стоят.
Кто теперь о тебе позаботиться?
Кто в печали утешит тебя?
Под сосной, что трясет электричеством,
Как потерянный мамой малыш,
Ты, запачканный глиной кладбищенской,
На скамеечке низкой сидишь.
Как капустниц оплакивал в лагере,
И никто успокоить не мог…
Расправляет крыло белым ангелом
Торопливой затяжки дымок.
Как на весельной лодке под песенку
Цеппелинов по скверу плывешь,
Дурачком улыбаясь не весело
Сам себе… Но не весь ты умрешь!
В лире ветреной ни утешения
Ни покоя душа не найдет.
Ливень белых царапин без шелеста
Как по свемовской пленке пройдет.

Пенелопа

Окружает меня тишина…

Денис Новиков

Прислонившись спиною к глухому забору,
Различаешь террасу со стопками книг.
Темнота, о тебе проявляя заботу,
Замирает на пыльных задворках твоих.

С этой книгой читают
Мало кто из современных авторов владеет искусством материализации времени так, как тульский поэт Алексей Дьячков. И мало кто делает это так безыскусно, внешне незамысловато.Вадим Муратханов
Это не мемуары в обычном понимании, а просто небольшие новеллы, штрихи-зарисовки о событиях и встречах, некоторые размышления об искусстве. Жизни путь дойдя до середины, я очутился не в сумрачном лесу, как Дант, а на краю обрыва, вдоль которого я иду уже много лет, и если до сих пор не сорвался в пропасть, значит, так угодно Богу.Кому-то мои тексты покажутся излишне грустными и пессимистичными, но, согласитесь, повода для оптимизма в этой жизни м
Алексей Дьячков, тульский поэт. В 1993 году окончил строительный факультет Тульского политехнического института. Живёт и работает в Туле. Публиковался в журналах «Новый мир», «Арион», «Волга», «Новая Юность», «Дружба народов», «Сибирские огни», «Урал», «Крещатик», «Интерпоэзия», «Homo Legens». Лауреат литературной премии журнала «Арион» (2019).
Повествование о блужданиях раба Абросимова по островам Прикаспия. Небольшой рассказ, написанный современным прозаиком, показался необходимым к изданию в гилейской серии "Коммуникационные теории безвластия", по замыслу больше расположенной к социально-философским штудиям. Необъяснимый и грустный фокус человеческой жизни, заканчивающийся еврейскими часами.
Это не анекдоты. Все, что здесь описано, произошло в реальности с моими друзьями и знакомыми.
От сырого и смрадного дыхания пса у Витька шевелились сальные волосы.Они стояли друг против друга – человек, вмиг растерявший все свое превосходство, и одомашненный, изнеженный, но все-таки зверь, за несколько минут непостижимым образом человека подчинивший. В самом деле – что можно сделать с этой пестрой громадой, если все мысли она читает легче, чем узор запахов возле меточного столба? Если пес не позволяет дотянуться ни до ножа, ни до палки, а
Рассмотрен вопрос формирования социума. Заданы вопросы исторического возникновения у человека способности создавать идеи и говорить. Когда и под влиянием каких факторов эти способности развились? Как происходило распространение их в человеческой популяции? Поставлен вопрос возникновения истин: кто и в какой степени причастен к этому – социум или человек?
Журналистка Ирина, перед судьбоносным днем, влияющим на ее карьерный рост, решает отдохнуть и выспаться на даче. Ночью, держа любимую игрушку детства, плюшевого медвежонка, девушка с удивлением смотрит как мишка стал оживать. В это же время, в дверь пытается проникнуть неизвестный. Ожившая игрушка в образе медвежонка, сверкая красными глазами, прячется в другой комнате. Откуда Ирине ожидать опасность, от пытающегося проникнуть в дом мужчины, или