— Дяденька! Просыпайтесь! Солнце еще светит, птички поют! Просыпаться дяденька не спешил, до солнца и птичек ему не было никакого дела, как, впрочем, и до всего остального. Но человек в соломенной шляпе и не думал сдаваться. Провозившись минут десять и кое-как растолкав хмельного гражданина, он не замедлил тут же торжественно сообщить последнему:
— Я волшебник! Исполню ваши любые три желания!
Вы бы видели, как он это произносил! Взгляд его устремился в небо, шляпа устремилась на землю, а жест правой руки был преисполнен такой поэтичности, что прямо и словами не описать, разве только холст-масло подавайте.
Но если любому нормальному человеку понятно, как нужно себя вести, когда встречаешь волшебника, то разум товарища Заюшкина не мог постичь сути происходящего. Мутные глаза его попеременно то мигали, то моргали, а весь облик демонстрировал отсутствие мысли. Справедливости ради нужно сказать, что выглядел наш волшебник действительно несколько непрезентабельно: рваные на коленях светло-синие джинсы клеш увешаны значками сомнительного содержания, хотя некоторые очень даже ничего. Позвольте перечислить их все:
Дождем не поливать!
И што тебе здесь понадобилось?
Медаль за справедливость.
Апчхи...
Как пройти в библиотеку?
О-о...
Руки вверх!
Одуванчик.
Вверх ногами не ставить.
Уснувшего не будить.
Што посоветуешь почитать?
Кормить вовремя!
Ищу даму сердца...
Налево пойдешь — налево придешь.
Огромные черные ботинки с налипшей грязью проселочных дорог да кричащая фиолетово-зеленая рубашка в крупную клетку, ну и шляпа эта, ни к селу, ни к городу, дополняли картину.
— Попрошу не привирать! И очень даже хорошая у меня шляпа! И к селу, и к городу, да-да. И вид у меня вполне подарочный, презентабельный то есть.
— Ладно, ладно, "подарочный" ты наш.
Хотя, с другой стороны, а кто сказал, что волшебник должен выглядеть иначе? Как бы там ни было, достопочтенный Иван Петрович в любом случае видел перед собой лишь в меру расплывчатое пятно, но, в конце концов, все же неуверенно произнес нечто глубокомысленное:
— Ты рыба?
— Ну да, то есть нет. Не золотая рыбка, а волшебник. Но я, как в той сказке, могу исполнить три твоих желания! Говори, чего ты хочешь! — ему не терпелось скорее испробовать свои новые знания в серьезной жизни.
Заюшкин помолчал, затем слегка улыбнулся одной третью уголка рта, затем, что-то вспомнив, изрек:
— Много денег и здоровье.
— А много — это сколько? — решил уточнить волшебник, ведь если со здоровьем все ясно, то много — понятие относительное.
После очередной длинной паузы, сопровождаемой мучительным скрипом заедавших шестеренок в голове у без пяти минут облагодетельствованного, последний изрек следующее:
— Чтобы я был милльёнером. Милльён давай!
— Да не вопрос. Евро, долларов США или Летбабве, инглиманских фунтов стервингов, боливийских боливиано, сейчасских франков, рублий?
— Рублий, — этот вопрос не поставил Заюшкина в тупик, так как он заранее знал на него ответ и просто вежливо ждал, когда же собеседник закончит метать бисер перед баранами.
— Договорились. А третье желание?
Это была как раз та ситуация, когда нужно думать, а уже нечем, и, помучившись немного, новоиспеченный "милльёнер" решил на этом успокоиться.
— Ну не знаю я, — вздохнул он и улыбнулся. Бок и зуб перестали болеть, в голове прояснилось, насморк как рукой сняло, и прочее, и прочее.
Вдруг во внутреннем рваном кармане засаленного до невозможности пиджачка что-то стало мешаться. Иван Петрович машинально запихнул туда руку и, что вы думаете, обнаружил магнитную банковскую карточку! А что это такое и с чем его едят, он не знал.
Насморк и больной зуб забылись сразу, будто никогда и не бывало ни простуд, ни зубов, а вот пластиковая непонятная вещица заинтересовала чрезвычайно.
— Енто еще что за чорт? — недоумевал Заюшкин, неловко пробуя предмет на зуб, — ты же мне обещал милльён, а не эту штукенцию!
— Не штукенция, а банковская карта, по ней ты сможешь получить свой "милльён" в банке.
— А откуда я узнаю, дадут или не дадут милльён? — начал не на шутку злиться Иван Петрович. — Ты сейчас свалишь, где мне потом тебя искать? Не буду же я в банке рассказывать, что мне волшебник повстречался... и вообще, может, ты вовсе и не волшебник? Может, ты шарлатан! У-у, жулье, чтоб тебя! Морочишь тут честным людям голову милльёнами своими, зубы заговариваешь, подсунул карточку тайком в карман, а сам мое место занять хочешь, чтоб самому с табличкой сидеть и всех моих добрых благодетелей отбивать? За дурака меня считаешь, думал, я тебе поверю, убегу в банк твою фальшивку проверять, а ты тут хозяйничать станешь? А ну как повернись, где ты прячешь свою табличку "Подайте бедному студенту: на цветы и тортик не хватает"?
Да, разгорячился Заюшкин всерьез, вот и верь потом фамилиям, весь прищурился, оскалился и больше походил даже на Тигрова. Надо сказать, что вместе со здоровьем ясность мышления его несколько увеличилась, вот только однобокость никуда не исчезла. Иван Петрович принял вызывающую стойку — согнулся, опираясь руками о колени, и оценивающе стал осматривать нашего паренька исподлобья. Тот слегка опешил от столь непредвиденного поворота событий и весь съежился. Теперь у него действительно был жалкий вид — самое то для попрошайничества. Значки, висящие на джинсах, застенчиво побрякивали.
— Да, было дело. Испугался чуток.
— Я смотрю, ты и шляпу припас подходящую, чтоб кидали бумажки, а мелочь вся сквозь дыры просеивалась? — все больше и больше наседал на мальчишку уважаемый господин, форменно проснувшись и глаза продравши. Теперь наш "Тигров" вдруг вырос пред волшебничком во весь могучий рост и застыл как отвесная скала.
Паренек попятился назад и решился на вопрос, как на последнюю надежду спастись от такой неожиданной благодарности:
— А третье, третье какое у тебя желание?
— Третье?! Да чтоб ты свалил отсюда поскорее вместе со своими милльёнами! Глаза чтоб мои тебя не видели!
Заюшкин схватил толстенный глянцевый журнал, которым укрывался ночью, свернул его в трубочку, замахнулся и хотел было треснуть нашему пареньку по лбу, но тот ловко увернулся и, выхватив журнальчик из рук неблагодарного, принялся улепетывать подобру-поздорову, поднимая пыль тяжеловесными ботинками. Пока этот первый блин комом, то есть первый желатель, не нашел какую-нибудь палку. Здоровья то теперь у него хоть куда! Толкнет разок, и улетишь в тридевятое царство.
...Иван Петрович Заюшкин, наконец-то успокоившись и убедившись в том, что никто не посягает на его пространство, стал разглядывать сам себя. Вернее сказать, не он сам себя, а его — прохожие, что семенили мимо. Заюшкина обычно народ баловал и монеты кидал щедро: ну нравился он публике! Неизвестно, правда, чем именно. Но то ли симпатию, то ли жалость, вызывал исправно, так что на пиво хватало всегда, а частенько еще и на мороженое с вялеными кальмарами. Сегодня же, после окаянного волшебника, день не заладился радикально: все мимо проходят, глаза удивленные таращат, и ни одной монеты никто не кинул. А тут еще какая-то бабуленция остановилась и давай причитать, мол, совсем молодежь обнаглела, работать не желает, здоровья сколько хочешь, а все туда же — попрошайничать! Тогда-то Иван Петрович и понял, что с ним приключилось неладное — желание исполнилось — синяков нет, кожа — красивая, спина гнется как у гимнаста, и зубы все на месте! Что ж теперь де-е-лать-то? Кто ж ему теперь такому здоровому детине поверит, что он работать не может? Кто пожале-е-е-т? Ну, волшебник, ну, подлец, здоровье вернул, денег — не дал — жизнь совсем под откос пошла...
